Лето круглый год

И вдруг справа показалась колонна черных рабынь-одалисок с ведерками. Каждая из них, призывно повиливая задом носорожицы, произносила заклинание: "Масахе! Масахе-масахе. Масахе-масахе-масахе!", на которое три головы дружно отвечали: "Но, грасиас." Опечаленные рабыни шли дальше, пока молодая одалиска не заметила торчащее коленно-чашечное сочленение более молодого профессора. Не слушая "но грасиас" , она вцепилась одной своей рукообильной конечностью в белую невозделанную профессорскую икру, а другой стала намазывать на нее что-то белесое, приговаривая, что сейчас она отмасахает эту чудную икру совершенно бесплатно. А потом уже, когда господин не сможет жить без масахе, тут она и начнет брать за это деньги. Поначалу ошеломленный натиском профессор пытался потихоньку передвинуть свою коленастую икру, задвинув ее куда-либо под стул. Но когда белесая гадость под лапой одалиски с икры стала перемещаться выше, икра была решительно вырвана, а профессор заявил: "И нечего!", так и не рискнув в присутствии рыгочащих сотоварищей использовать правильные выражения. Одалиска с плачем выпустила Большую Белую Ногу. А профессор победоносной рысцой протрюхал к Карибскому морю и смыл белесую дрянь. После этого, проходя раз двадцать в день мимо, оная одалиска плотоядно смотрела на Большую Белую Ногу Для Масахе и только еще однажды попробовала намазать ее на следующий день. Легенда говорит, что в стонах Карибского моря слышна теперь и любовь одалиски к Большой Белой Ноге.

Масахе? Нет, масахе еще не всё. Дальше побежали бабуины с бусами. Это глупые гринго думают, что бабуины глупые. А бабуины совсем умные. Они суют свои бусы под нос глупым грингам и произносят: "У? Промосьон. У-у!" А гринги со своими "но грасиас" не понимают своего счастья: "У-у, промосьон!" А потом идет череда горилл, сующих с тем же "У-у, промосьон!" очки от Кардена, роллексы, сейки и прочие часы, только что доставленные контрабандой из Швейцарии. А потом фотографы. Но самое страшное это продавцы морских деликатесов. Когда они открывают свой бар-холодильник, то оттуда идет такой тонкий аромат, что я только потому удерживался не дать им милю, чтобы они унесли аромат с собой, что тогда мне бы пришлось через полчаса дать милю всем остальным тридцати тысячам продавцов. А у меня не было таких денег.

"Может, мы потихонечку домой?" – робко спросил старший профессор, поддерживаемый трагическим взглядом младшего профессора, выкопавшего свои очередные две ракушки из морского дна. "Мы здесь еще только три часа. И сейчас начнется самая жара. И зачем мы сюда приехали?!" Последний вопрос имел очевидный ответ, который старший профессор так и не осмелился произнести: "Надеть белые штаны." И досидели мы так до двух часов дня, вылезая поподпрыгивать перед волной время от времени. После чего побрели в сторону старых стен Картахены, отмахиваясь от побибикивающих призывно такси. "Росарио! Надо заказать билеты! Океанариум! Коралловые острова! Рыбки! Акулы! Обед там будет!" И около кассы с носа было взято по 10 миль за резервацию трех мест на сверхбыстром двухмоторном катере со спасательными жилетами.

А после обеда старший профессор, стягивая треники с худых ног, обнаружил, что больно. Хоть и были они намазаны чисто американским кремом от загара, но Карибское солнце пробило все единицы американской защиты, так что штаны на последствия солнечного хулиганства надевать было больно. И было возвещено: "Хрен я на это Росарио!"

Хотя остальная публика тоже была прожарена весьма основательно, но энтузиазм делает чудеса. И Большая Белая Нога, которая уже была Большой и Красной, побултыхалась в водах возле Росарио и еще где-то. Обильный обещанный обед состоял из небольшой рыбешки, которая Большую Красную Ногу никак не могла пропитать, а потому после обеда пришлось пройтись в ресторан подкрепиться.

А потом каждый день была работа: разгибание ног с пристаныванием, намазывание их, пуза и плеч и обещания, что ноги моей не будет на этом море. Потом море, солнце, бусы, массажистки, фотографы, стены, дом Маркеса, вентилятор со скрипом. И в конце дня величественный шум Карибского моря.

Но все было бы просто замечательно, если бы можно было натянуть чистые белые штаны и ходить по Картахене, наслаждаясь пальмами и поглядывая на парочки вместо пушек в бывших амбразурах древних стен Картахены.

Варианты и диалоги из "Побывать в Картахене и умереть в белых штанах"

– Как ты смотришь на то, чтобы сбегать скупаться на море, а потом на завтрак?

– Лучше сначала на завтрак, а на море потом посмотреть.

– Пойдем на море! Нам даже душа не надо! И завтрак здесь до 11.

– Можем и до 11 завтракать.

***

Глядя, как на экране телевизора негры лениво бродят под палящим экваториальным солнцем, я был в полной уверенности, что им солнце не страшно – они же негры! И с удивлением услышал рассказ негритянки из Картахены, что она регулярно и очень болезненно обгорает на солнце.

Каса де Питер