Лето ночи

Харлен повторил это еще раз, делая ударения на самых волнующих местах. Какая-то незнакомая женщина была у него дома. Он не стал упоминать о том, что она была мертвой и тем не менее ходила. Какие-то парни в грузовике преследовали его. Пока опустим тот факт, что это Школьный Грузовик. Его маме пришлось уехать по делам в Пеорию. Делами это нельзя назвать, но и это не станем уточнять. Он здорово испугался. А вот это точно.

В комнате появилась миссис Стаффни. Как-то Харлен слышал от Си Джея Конгдена и Арчи Крека, что, если хочешь узнать какой будет твоя девушка лет через несколько, ну в смысле груди и все такое, то посмотри на ее мать. Тут у Мишель Стаффни не было оснований для беспокойства.

Миссис Стаффни захлопотала вокруг Харлена. Она сказала, что прекрасно помнит его по предыдущим Дням Рождения, но он в этом усомнился, слишком много здесь было ребят, да и пригласили его только потому, что приглашали совершенно весь класс. И она настояла, чтобы он вошел в кухню выпить чашечку какао, пока мистер Стаффни позвонит в полицию.

Доктор выглядел несколько смущенным, если не сказать настороженным, но он выглянул на улицу — разумеется, грузовика там уже не было, увидел Харлен из-за его спины, и затем пошел звонить Барни. Миссис Стаффни попросила запереть двери, пока они будут ждать полицию. Харлен был целиком с ней согласен, он бы еще запер и все окна, но, как ни странно для таких богатых людей, у них не было кондиционера и в доме сразу стало бы невыносимо душно. Он начал чувствовать себя в относительной безопасности, пока миссис Стаффни суетилась на кухне, разогревая для него еду — он пожаловался, что не обедал сегодня, хотя на самом деле съел спагетти, оставленные мамой на плите, и пока мистер Стаффни уже в четвертый раз допрашивал его о том, что произошло, и пока Мишель смотрела на него широко распахнутыми глазами. Этот взгляд мог означать все, что угодно: от немого обожания отважного героя до чистого презрения от того, что он оказался такой задницей.

В настоящий момент Харлену это было безразлично.

Старуха в его комнате. Ее лицо в окне, она смотрит вниз, прямо на него. Сначала он подумал, что это Старая Задница-Дуплетом, но потом что-то подсказало ему, что это миссис Дугган. Та, другая. Которая давно умерла. Тот сон. Лицо в окне. Он падает.

Харлен вздрогнул, когда миссис Стаффни предложила ему пирожное. Доктор Стаффни продолжал его расспрашивать, как часто его мама уходит по делам и оставляет его одного? Осведомлена ли она о том, что существует закон о том, что детей не полагается оставлять без присмотра?

Харлен попытался было ответить, но это было нелегко. Во-первых у него рот был набит пирожным, а во-вторых не хотелось выглядеть грубым в глазах Мишель.

Барни прибыл ровно через тридцать пять минут после звонка, что, по мнению Харлена, стало новым городским рекордом.

Он повторил свою историю снова, теперь менее искренно, но зато с большей живописностью. Когда он дошел до описания лица в окне и грузовика на улице, его голос дрожал вполне натурально. В действительности, он как раз подумал о том, как он был близок к мысли свернуть с аллеи и спрятаться в одном из пустых домов или темных сараев по Каттон Драйв и о том, что ждало его там.

Когда он дошел до конца своего повествования, на его глазах появились слезы, но он сдержал их. Ни в коем случае он не хотел плакать при Мишель Стаффни. Он даже пожалел о том, что она ушла наверх переодеться во фланелевый халатик, пока ее мама занималась горячим шоколадом. И когда она вернулась, к памяти чистейшего ужаса и физического возбуждения от избытка в крови адреналина уже примешалось легкое сексуальное волнение.

Констебль Барни отвез его домой. С ними увязался и доктор Стаффни, который остался посидеть с Харленом в машине, пока Барни ходил по дому. Дом был таким же, каким его оставил Харлен: все лампы горят, двери не заперты, но Барни подошел к задней двери и постучал, постучал, прежде чем войти. Хотя по мнению Харлена нужно было поступить как раз наоборот — ворваться с пистолетом в руке, размахивая ордером на обыск, как это делали копы в «Обнаженном Городе». Барни же, похоже, вообще не имел пистолета, по крайней мере, не носил с собой.

Харлен продолжал отвечать на расспросы доктора о привычках его матери относительно проведения уик-эндов, все время ожидая услышать страшные крики из дома.

Барни вышел и помахал им рукой.

— Никаких признаков насильственного вторжения, — сказал он, когда он поднимались по ступенькам. Харлен сообразил, что обращаются не к нему. — Но похоже, что тут кто-то пошуровал. Будто бы что искали. — С этими словами он повернулся к Харлену. — У вас только сегодня так, сынок, или всегда?