Лето придёт во сне. Запад

– Или ты, щенок безмозглый, делаешь, что я говорю, – очень раздельно произнёс Бурхаев, – Или я отдам приказ расстрелять к херам всю твою грёбаную компашку, и старых, и малых! А в первую очередь – рыжую шмару, с которой началась эта канитель!

Ян машинально задвинул Яринку себе за спину, а двое камуфляжных, стоящих ближе к краю моста, сделали несколько шагов в стороны, обходя нас с боков.

– Ну? – спокойно повторил Бурхаев, и в наступившей за этим тишине стало слышно, как под асфальтовым настилом, в недрах старого моста что-то монотонно и натужно скрипит в такт порывам ветра.

Ян затравленно оглянулся, словно ожидая, что вот-вот должна появиться нежданная помощь, как это обычно бывает в хорошем кино. Помощь не появилась, зато громко заговорил дед Венедикт.

– Сударь! Сударь, я правильно понимаю, что мальчик Ян – ваш сын? Вы беспокоитесь за сына, это нормально! Но нельзя всё решать за него, а тем более шантажировать жизнью друзей и любимой девушки! Вы же сейчас разрушаете отношения со своим…

– Заткнись, старый хрен! – лицо Бурхаева снова начало багроветь, он рывком ослабил ворот рубашки, уставился на Яна.

– Ну?!

– Сударь! – на этот раз дед Венедикт не остался на месте, а мелкими шажками засеменил вперёд, выставив перед собой руки в примирительном жесте, – Сударь, послушайте меня, я бывший педагог, я всю жизнь с детьми…

– Заткнись, дикарь! – взревел Бурхаев, и мост, словно отвечая ему, вдруг застонал под внезапно налетевшим сильным порывом ветра, – Ян, ты слышал, что я тебе говорю?!

– Ненавижу тебя, – тихо и спокойно ответил Ян отцу, всё так же загораживая собой Яринку, – Лучше бы ты умер в подвале…

Кровь отлила от лица Бурхаева так стремительно, что оно за какую-то секунду из багрового стало мертвенно-серым. Серыми стали даже губы, которыми Бурхаев беззвучно двигал в тщетной попытке что-то ответить.

И тогда дед Венедикт сделал то, чего никогда не рискнул бы сделать человек, хорошо знающий Бурхаева-старшего.

– Сударь, – грустно сказал он, качая седой головой, – Сударь, таким как вы нельзя заводить детей.

В тот момент я поняла вещь, которую должна была понять уже давно, со времён Оазиса. Бурхаев был сумасшедшим. Несмотря на нажитое состояние, на высокое положение, на умение управлять людьми, и заключать многомиллионные сделки, он всегда был просто сумасшедшим маньяком, ничуть не лучше Ховрина. И сейчас это обычно тщательно скрываемое сумасшествие вырвалось наружу.

Никто не успел ничего сделать, грузная фигура Бурхаева задвигалась так стремительно, что, казалось, размазалась в воздухе. Миг – и он оказался возле одного из камуфляжных. Второй – и в его руках тускло блеснула воронёная сталь выхваченного у опешившего бойца пистолета. Следующее мгновение – и пуля, выпущенная из короткого ствола, пробила худую грудь деда Венедикта.

Яринка тонко вскрикнула, Дэн со свистом втянул в себя воздух, а Дульсинея Тарасовна совершенно по-старушечьи всплёскивая руками засеменила к повалившемуся на дорогу старику. Неподвижен остался только Ян. Он не сводил почти комично выпученных глаз с отца, всё ещё держащего перед собой пистолет, ствол которого теперь смотрел в живот Яринке.

Одновременно с этими событиями, занявшими от силы секунды три, из образовавшегося вдруг разрыва в тучах выглянуло солнце, пронизало жёлтым светом окружающую нас туманную кисею. И будто обрадовавшись ему, взвыл ветер, налетел, поднимая с дороги вихри пыли, заставив мост вздрогнуть над рекой всем своим многотонным телом. Где-то оглушительно лязгнул металл, что-то визгливо заскрежетало. Не знаю, как остальным, но мне показалось, что прошедшая по мосту дрожь была уже слишком сильна, чтобы не начать об этом беспокоиться. И я бы обязательно обеспокоилась, не будь у нас на повестке дня других, не менее серьёзных проблем. Таких, как например истекающий кровью дед Венедикт, или Бурхаев, целящийся в Яринку из пистолета.

– Я жду, сын! – его голос почти не изменился, в отличие от внешнего вида, который теперь был страшен, – Заставишь меня перебить всю твою шайку? Считаю до трёх!

Ян промедлил всего секунду, потом повернулся к Яринке, порывисто обнял, что-то быстро заговорил на ухо. Мне не было видно её лица, но я заметила как дрожат тонкие Яринкины плечи под парусиновой курткой, и поняла, что мои друзья прощаются.

– Раз! – возвестил Бурхаев, и перевёл дуло пистолета с Яринки, которую теперь надёжно закрывала спина Яна, на Дэна.

Краем глаза я увидела, что Белёсый, до этого всё так же державшийся за дверцу вертолёта, опустил голову, вроде слегка покачал ею, и начал подниматься в салон. Правильно, не нужно смотреть на то, как твоих вчерашних попутчиков отстреливают по одному, словно мишени в тире, печально всё это…

Ян покрыл лицо Яринки быстрыми поцелуями, повернулся к Дэну и они коротко кивнули друг другу.

– Два! – Бурхаев, улыбаясь, и уже не скрывая того, что получает от происходящего искреннее удовольствие, снова прицелился в Яринку.