Лето придёт во сне. Запад

Я так отчаянно затрясла головой, пытаясь прогнать из ушей голос Ральфа, что во все стороны полетели брызги. Да нет же, как можно сравнивать! Дэн не покупал меня, здесь не Оазис, а он не его гость – мне нечего бояться! И стесняться нечего! Решительно схватив полотенце, я несколькими движениями вытерла волосы (всё-таки у короткой стрижки немало своих преимуществ) и, обернувшись этим же полотенцем, толкнула дверь.

Дэн сидел на краю двуспальной кровати, выглядевшей на удивление новой для «Енисея», и рассеянно теребил пуговицу расстёгнутой на груди рубашки. Поднял глаза, несколько секунд, не моргая, смотрел на меня, неожиданно появившуюся перед ним чуть ли не в неглиже, а потом улыбнулся – понимающе и грустно. Так, что мне вдруг стало невыносимо стыдно за свой дурацкий вид – выперлась в полотенце на голое мокрое тело! Роковая женщина, соблазнительница-искусительница, спасайся кто может!

К счастью, Дэн сделал вид, что не заметил моего конфуза. Он деликатно отвёл глаза и, пока я торопливо шарилась в рюкзаке, выискивая чистую одежду, принялся размышлять вслух:

– Я вот всё думаю: Игорю не стали делать паспорт на другое имя – и именно его завтра отправляют сбивать погоню со следа, так? Ян тоже остался сам собой, а Ярину записали как его жену. Должно ли это означать, что они следующие, кто разделится с нами?

– А ты? – торопливо спросила я. – Тебе дали новое имя?

– Да, – успокоил Дэн. – Иначе и быть не могло, я же бежал из колонии и теперь в розыске.

– Значит, это ты должен будешь сопровождать меня до конца пути?

– Не факт, – Дэн поднялся, перекинул через плечо полотенце. – И точно не Бранко. Он человек новый, его пока никто не станет допускать до важной информации. А местонахождение дикарей – очень важная информация, не так ли?

Я вспомнила гул лопастей вертолётов, что рвали таёжную тишину в ту роковую, последнюю для Маслят ночь, и согласилась с Дэном.

– Важнее некуда.

Он кивнул, подтянул к себе раскрытый рюкзак, склонился над ним, извлекая на свет банные принадлежности, а я тем временем мысленно загибала пальцы. Ига уходит завтра, следующие или Бранко, или Яринка с Яном, остаётся…

– Но если до конца пойдёшь со мной не ты, тогда… Белёсый?!

Дэн прошёл к ванной, взялся за ручку двери.

– Скорее всего. По документам ты теперь его дочь. Только он может сопровождать тебя в дороге, не вызывая подозрений.

– Нет! Только не с ним, ни за что! Мы должны от него избавиться! – я забыла про свой символичный наряд, выпрямилась слишком резко и едва успела поймать полотенце до того, как оно соскользнуло бы на пол. Воспользовавшись этим, Дэн поспешно отвернулся и юркнул в ванную комнату, оставив меня без ответа.

– Дэн! – от досады я притопнула ногой, всё-таки уронила полотенце, пнула его и принялась торопливо натягивать извлечённую из рюкзака ночную рубашку, бормоча под нос ругательства. Ну почему, почему с самого начала, с моего дурацкого нового паспорта, Михаил Юрьевич делает всё как будто мне назло?! Хочет разлучить меня с друзьями и оставить рядом человека, которого я на дух не переношу?! Ну уж нет! Чем бы ни было мотивировано такое решение, но только я вправе выбирать, кому быть рядом со мной в конце путешествия. И я выберу! Если, конечно, мой выбор будет взаимным.

Последняя мысль так встревожила меня, что я еле дождалась Дэна, а едва он показался из ванной, спросила:

– Если Михаил Юрьевич велит тебе уехать, как Иге, свернуть в другую сторону… ты это сделаешь?

Любимый после душа выглядел посвежевшим, умиротворённым, и очень красивым.

– Малявка, – спокойно, даже снисходительно ответил он. – Я тебя люблю, но иногда ты говоришь настоящие глупости. Ни я, ни Ярина никогда тебя не оставим, что бы ни приказал Михаил Юрьевич или кто-либо ещё. Запомнишь?

– Запомню, – с облегчением отозвалась я и торопливо, словно боясь опоздать, добавила: – Я тоже тебя люблю.

Это было наше первое признание в любви. Точнее, первое произнесённое вслух. До этого мы уже сотни раз всё сказали друг другу по-иному: жестами, взглядами, поцелуями, одинаковыми ночными снами, медленно перетекающими друг в друга, словно два притока реки. Наши чувства были так ясны и определены, что до сих пор у меня не возникало мысли облечь их в слова. Зачем? Но Дэн сделал это, и я поспешила ответить тем же.

На миг мы оба замерли, словно стараясь продлить и навсегда запомнить этот миг, потом шагнули друг к другу. Обнялись. От Дэна пахло цветочным мылом, выглаженной тканью рубашки и ещё чем-то едва уловимым, но знакомым ещё с приютских времён. Наверное, теми самыми загадочными феромонами, которые выделяет каждый человек, и по запаху которых мы выбираем друг друга. Сейчас эта гипотеза показалась мне полнейшей чушью, несмотря на то, что запах Дэна очень нравился. Но разве запахи заставили нас быть вместе? Разумеется, не запахи, но тогда что?