Лето придёт во сне. Запад

– Здесь вам не Москва, тут даже летом одеваться надобно! – Дульсинея Тарасовна приблизилась и, прежде чем кто-то успел подумать, как бы повежливее спровадить её с места нашего тайного рандеву, добавила. – Говорила я Мишке – отправь хоть постарше кого, с мозгами чтоб, а он опять детский сад на выпасе прислал!

– Мишке? – переспросил Белёсый, первым начав о чём-то догадываться. – Это…

– Да Михаил Юрьевич ваш, – бабка неторопливо подползла и прочно угнездилась на одну из скамей. – Для кого Юрьевич, а для кого Мишка – сынок бедовый.

Мы ещё ошеломлённо переглядывались, не зная, как реагировать на внезапно обнаружившийся семейный повстанческий подряд, а Дульсинея Тарасовна уже перешла к делу.

– Значит, так, молодёжь. Деньги вы, конечно, зря профукали. Там, куда завтра отправитесь, телефоны вам будут – как жмурику припарка! Связь пропадёт за Читой и больше уже не появится. Но сделанного не воротишь, так что проехали. А главная новость на повестке дня… летнего, хе-хе! На этом перевале ваш отряд теряет бойца! Кто тут Игорь?

Ига, сидевший рядом с Яринкой и Яном, молча поднял руку. Бабка одобрительно кивнула ему.

– Значится, голубь, ты завтра идёшь на вокзал и покупаешь билет до Абакана. Покупаешь в кассе, предъявляешь паспорт и старательно светишь таблом. В поезд грузишься с салютами и фанфарами, активно общаешься с соседями по купе, пьёшь с ними на брудершафт, рассказываешь о себе слезливые истории – в общем, стараешься наследить как можно заметнее. А в Абакане, только выйдя из вагона, бегом бежишь по адресу, который я тебе шепну, отсиживаешься там, сколько будет сказано, и затем благополучно возвращаешься в столицу. Ну, или куда там Мишка скажет. Догадываешься, зачем это нужно, москвичонок?

– Сбить погоню со следа, – ответил Ига под общее неловкое молчание.

– По идее, да, – согласилась Дульсинея Тарасовна. – Но это так, перестраховка. В наших ебенях погоня появится ещё не скоро. Если вообще появится.

Я вспомнила отпущенного на все четыре стороны Бурхаева-старшего и подумала, что на месте боевой мамы Михаила Юрьевича не была бы так оптимистична.

– Но так нельзя! – возразил Ян, машинально придвигаясь ближе к Иге. – Нам опасно разделяться!

– Вам опасно двигаться дальше такой вот бараньей кучкой! – повысила голос старуха. – Мишка для того и собрал бестолковую толпу, чтобы по пути вы постепенно расползались в разные стороны. Ложные мишени, понимаете, да? Или вот ещё – ступени ракеты! Были такие чудные вещи в светлом руссийском прошлом. Взлетала длинная ракета, а в полёте от неё один за другим отваливались целые куски – ступени, чтобы, значит, дать возможность ракетной морде достичь луны!

Старуха поучительно подняла вверх узловатый палец, а затем направила его на меня, явно давая понять, кто именно среди нас – «ракетная морда». Я невольно съёжилась под этим жестом, и Дэн успокаивающе приобнял меня.

– И когда должна отвалиться следующая ступень? – вроде бы насмешливо спросил Белёсый, но все услышали нервозность в его голосе.

– А вот этого знать не могу, – Дульсинея Тарасовна покачала седой головой. – И вы узнаете, только когда время придёт, а до того…

– Так что же, – Яринка без всякой почтительности перебила старую женщину, – В итоге никто из нас не дойдёт до цели вместе с Дайкой?

– Дойдёт, милая! – не обиделась та. – Обязательно дойдёт до цели, вот только цели у вас могут быть разные.

Яринка уже открыла рот, чтобы возразить, но почему-то передумала и вместо этого посмотрела на меня. «Я пойду с тобой до конца», – сказали её глаза.

И я так же безмолвно ответила: «Знаю».

Как мы и думали, билеты до Благовещенска уже были куплены. Дульсинея Тарасовна вручила их Белёсому вместе с тонкой стопкой наличных. Не Дэну: видимо, после истории с телефонами он утратил лимит доверия. Поезд отправлялся рано утром, и старуха настоятельно рекомендовала нам хорошо выспаться. Мы вняли её совету и, решив отложить все разговоры до завтра, торопливо разошлись по номерам.

Я первым делом юркнула в душ, оставив Дэна дожидаться своей очереди. И там, под еле тёплыми струями ржавой воды, мне пришло в голову, что сейчас, впервые со времён приюта и наших лесных вылазок, мы с ним остались вдвоём. Наедине. За закрытой дверью. Почему-то стало зябко, и я замерла, обхватив себя руками за плечи, испытывая мучительное дежавю, ещё не понимая, откуда взялась эта неловкость и стеснение собственной наготы. И только, невольно бросив опасливый взгляд в мутное зеркало и увидев там своё отражение – худую фигурку с выпирающими тазовыми костями – я вдруг вспомнила, что так же стояла под душем в Оазисе в тот день, когда меня купил Доннел. Стояла, смотрела на себя в зеркало и думала о предстоящей ночи.

«Привет, Лапка. Я беспокоился».