Лето возмездия

- Он был здесь. - Лысый посмотрел в конец стойки. - Он сидел в той нише и беседовал со стройной блондинкой, потискал малышку немного, но потом рассчитался и ушел.

- А женщина?

Лысый пожал плечами.

- Наверное, нашла другого фраера.

Неожиданно Эвелин подумала о пьяном постоянном клиенте, который на коленях ползал перед "Порше". На четвереньках! Вот оно!

- Сколько бокалов выпил педиатр? - взволнованно спросила она.

- Несколько стаканов

- Насколько много?

- Я не веду статистику.

- Подумайте, - настаивала она.

Лысый скривился.

- Он заправился достаточно, бутылка шампанского, по меньшей мере.

В отчете о вскрытии говорилось, что Кислингер был пьян, поэтому коронер и чиновники уголовной полиции, вероятно, полагали, что на благотворительном вечере он опрокинул несколько бокалов шампанского или вина, затем пошел к следующей остановке метро, и споткнулся на якобы неосторожно закрепленном ограждении.

Правда выглядела совершенно по-другому. Душевная подавленность Руди неожиданно толкнула ее на правильный след. Эвелин почти залпом выпила "Дайкири", заплатила за него и положила на прилавок дополнительную купюру. Лысый бросил взгляд на деньги и вопросительно поднял бровь.

- В следующий раз пригласите Руди на крепкий кофе, прежде чем он покинет бар - я перед ним в долгу.

Она покинула бар. Завтра утром это будет хорошеньким сюрпризом для вдовы Кислингера и ее адвоката. 

Глава 3

Вторник, 16 сентября

Солнце еще не взошло над горизонтом, а Вальтер Пуласки уже сидел в машине и ехал по В2 к южной городской окраине Лейпцига. Свет фар разрезал рассвет. Только не многие машины сейчас были в пути. Обычно, в это время, он еще лежал в кровати, но в этот раз ему позвонили домой рано, вскоре после шести, и послали в Маркклеберг.

Пуласки покинул скоростную трассу и свернул на прибрежную аллею. Он выкинул окурок сигареты через опущенное окно, и позволил свежему утреннему воздуху устремиться внутрь машины. Он должен был проснуться. Хотя Пуласки приготовил для своей дочери быстрый завтрак, но вскоре уже выехал. Здесь пахло иначе, чем в городе. Столько зелени он не видел уже давно, и вскоре сможет достичь скверов и камышовых берегов озера Кошпуденер. Когда Пуласки доедет, то сначала ему будет нужен кофе. Крепкая, черная бурда без сахара, а не дерьмовый порошковый капуччино из автомата с ароматическими добавками, от которого его живот получал спазмы.

После того, как Пуласки неоднократно пытался настроить радио с четким сигналом, он, наконец, сдался, и выключил устройство. Утренние новости уже прошли и, наверняка, еще не поведали о том, что произошло в Маркклеберге.

Минутой позже, Пуласки направил дряхлую "Шкоду" в район Кеезшер-парк. В конце тупика он доехал до двухметровой стены из грубых камней. Кованые железные ворота были открыты. Его ждали. Объектив камеры на стене снимал каждое движение. Пуласки трясло на "Щкоде" по буграм, и мужчина проехал через ухоженные сады. Лужайка блестела в утреннем сумраке. Дождевые установки шумели слева и справа, и капли воды заляпали лобовое стекло его машины. В конце щебеночной дороги Пуласки доехал до четырехэтажного кирпичного дома. Так выглядело учреждение, которое он знал только по рассказам. Длинное здание, с бунгалоподобными флигельными частями, впечатляло меньше, чем ожидалось. Тем не менее, здесь были размещены полдюжины отделений, многочисленные терапевтические залы и семьдесят палат для пациентов.

Пуласки припарковал "Шкоду" прямо у входа. Он натянул спортивную куртку, взял с заднего сидения тяжелый чемодан и поднялся вверх по лестнице к массивной дубовой двери. "Психиатрия и психотерапия Маркклеберга", стояло на вывеске. Раньше люди обозначали эту территорию просто как "страну психов". Сегодня это часто называлось "Каменным Колоколом", потому что по вечером звон колокола из часовни доносился до берега озера Кошпуденер. И это выглядело зловещим, если еще и туман лежал над водой, и тогда люди действительно крестились, когда колокол звонил. Пуласки не был суеверным, он выполнял свою работу слишком долго.

Вальтер позвонил. И инстинктивно схватил воротник рубашки, чтобы поправить галстук. Но он не надел его сегодня утром. Он лежала в офисе, и его не было дома. Неправильно. Жена как раз подарила ему галстук, но он находился в каком-то ящике, который Пуласки не открывал уже лет пять. Он даже уже больше не знал, как выглядел галстук. Врачи впустят его и без галстука. Его еще везде принимали без него — безразлично где.

После второго звонка молодая белокурая женщина в роговых очках открыла дверь. Одно долгое мгновение она смотрела на него.

Наконец, женщина указывала на вывеску с часами работы.

— Мне жаль, время посещения по вторникам только с 10…

— Я приехал сюда, чтобы увидеть труп, — прервал ее Пуласки.

Женщина вздрогнула и скептически его осмотрела. Кого она ожидала? Манфреда Круга [2]?  Собственно, скептицизм был профессией Пуласки, но врачам за этими стенами знать об этом еще рано.