Майя несколько секунд постоял в растерянности, затем, коротко поклонившись, вышел. Мало ли, что за мысли у Учителя. Может, ему действительно лучше побыть одному? Кто может проникнуть в замыслы его? Какое-то мгновение Мелькор видел его высокую стройную фигуру на пороге, затем дверь затворилась. Он тяжело наклонился вперед, сцепив вместе почему-то дрожащие руки. Трудно прятать напряжение души от чужих глаз. Особенно этих. Сам себе он казался сейчас натянутой до предела тетивой. Лук ли сломается? Тетива ли лопнет? Рука сорвется? Или все же взовьется стрела? Страх. Страх и растерянность. Страшное откровение — Курумо. Часть души. Часть своего «я». Ведь сам создавал это совершенное тело, любовно творил каждую черточку лица, вливал в неподвижное еще существо душу и жизнь, отдавал ему часть своего живого сердца… «И это — я? И все, что мне ненавистно, я вложил в него, пытаясь избавиться от самого себя? А теперь гоню прочь? Это слишком ужасно, слишком похоже… Или я — такой же как Эру? Это я сам. Но я же не то, что он думает, неужели это вторая сторона меня… О, как тяжело… Или его так искалечили? Но ведь Гортхауэр совсем иной, хотя и брат ему, он же не такой!» Он вздрогнул, пораженный внезапной мыслью. «А почему не такой? Может именно такой, только хитрее. Более скрытный. Нет, не может быть… Неужели это все — ложь? Не могу поверить…» Но сомнение уже зашевелилось в его душе. И словно лавина, хлынули воспоминания, но теперь он видел все совсем по-другому…
«Не зря он принес мне дар. Тоже — дар. Плату. Покупал меня. И к тому же — клинок. Другого он творить не умеет. Да и верно — что хорошего он сделал здесь? Говорят, он учит Эльфов ковать оружие и сражаться… Зачем? Нельзя, нельзя этого позволить. Курумо пожелал власти и сколотил себе воинство. Нет! Я не позволю калечить их души! Он сделает из них тварей, подобных Оркам… Нет, нет… Кому верить, кому молиться? Я один, я совсем один… Лучше и остаться одному. Верить себе — такому, какой я есть. Но как прогоню его? Может, я ошибся? Может, он — то, чем кажется? Да что же мне делать, скажите хоть кто-нибудь!» Он долго сидел, вцепившись в виски пальцами. «Нет, не могу его прогнать просто так. Это больно. Но среди Эльфов ему больше не быть. Пусть идет к Оркам. Пусть. Как и его братец».
А Майя Гортхауэр уже забыл о том, как холоден был с ним Учитель. Мир был юн, и сам он был юн, и радовался всему. Тем более, что его ждали — Мастер и Оружейник. Курумо? Да Эру с ним, пусть идет куда угодно, только бы больше не появлялся со своими погаными Орками. Он бежал по улицам деревянного города, среди украшенных затейливой резьбой домов, приветливо улыбаясь Эльфам, которые хорошо знали и любили его. А там, у реки, была кузница, где они с Оружейником работали. Немногие из Эльфов учились у Гортхауэра; им пока оружие и искусство боя казалось не более, чем увлекательной игрой. Да Майя надеялся, что это игрой и останется. Он не говорил этого Мелькору, не считая это важным, хотя и не стремился этого скрывать.
У Гэлеона ярко блестели глаза — так было всегда, когда он задумывал что-либо новое. Гортхауэр не успел ничего сказать, как тот схватил его за руки и заговорил возбужденно:
— Понимаешь, его можно укротить! И я понял, как!
— О чем ты… — еле успел вставить Майя.
— О золоте, о чем же! Я все не могу забыть чашу Курумо. Я мучился, сам не понимая почему, а потом понял — я хочу укротить золото. Найти и открыть его душу. Ведь нет дурных и хороших камней и металлов, надо лишь уметь слушать их! И я понял, я сделаю!
Оружейник тихо смеялся в углу, щуря ясные синие глаза. Он хотел что-то сказать, но не успел — вошел Эльф и сказал:
— Учитель зовет тебя, Гортхауэр.
Голос Мелькора был сух и холоден, как зимний ветер, что несет с севера секущую ледяную крупу. Глаза смотрят отстраненно и как-то неприязненно.
— Мне стало известно, что ты учишь Эльфов ковать оружие. Зачем?
— Прости, Учитель, если я сделал что-то не так, но я подумал, что они должны уметь защищать себя. Я очень бы хотел верить, что Валинор оставит нас в покое, но увы — не могу. Что-то тревожит…
Он не договорил.
— Об этом позволь уж позаботиться мне, Артано.
Что-то дернулось внутри у онемевшего Майя. Он невольно прижал руку к груди — там, где это было. Еще… еще раз сжалось и затихло…
— Не кажется ли тебе, что то, чему ты учишь Эльфов — убивать — более приличествует Оркам? Или лавры Курумо не дают покоя?
Майя смотрел в лицо Мелькора широко открытыми глазами раненого животного, не в силах сказать хотя бы слово.
— Я решил дать тебе важное поручение. Вижу я, недаром принес ты мне клинок. Ты не творец. Ты воин. Ты понимаешь толк в войне. Так иди же в Аст Ахэ. Там Ахэрэ возятся с Орками, пытаясь приручить их. А ты ведь мой первый ученик, — он особенно подчеркнул эти слова, — не так ли? Да и Ауле тебя жаловал. Ты умен и талантлив. Так? Ну так ступай же, Артано — твои знания будут в помощь им!
Гортхауэр еле расслышал свой голос:
— Да… господин…