Летописи Ванильного некроманта. Том первый

Передышка закончилась внезапно. Вирьенна восстановилась, хоть и с трудом на этот раз. Она двигалась теперь гораздо медленнее, и видно было, что на этот раз голова приросла плохо. Матери показалось, что с одной стороны череп её здорово помялся и искренне восхвалила за это маленького Странника.

Зато цепоглотка вновь собралась воедино. Всадники, числом не меньше двадцати, выстроились в цепочку и дали по окнам первый залп из пращей. Зачарованные стёкла пока выдержали.

Чёрная тень полностью собравшегося в целое птицеящера распахнула крылья. Бессвет с тихим стоном развернул плечи, усталый и бледный, пошевелил крыльями и отправился наверх, чтобы снова и снова драться с Вирьенной. Но в отличие от неё он был — живой, он устал и все понимали, что если он будет ранен, то его просто так не собрать, как костяного всадника или саму предводительницу мёртвых.

Даже Теро-Теро выглядел уставшим, но он открыл портал для передохнувшей Кхиллау с беловолосым всадником в седле, и шагнул туда сам.

Мать взглянула на часы. По её расчётам, надо было выдержать ещё один бой, на этот раз уже недолгий. Тогда она сможет выйти и подойти к кокону вплотную. Мальчикам нельзя было его трогать: теперь, почуяв близость жизни, он сделался более опасным и более живым. «Я понимаю, что иначе было нельзя, и я думаю, что я справлюсь, — думала Мать Некромантов, в нетерпении ожидая, пока чары освободят её тело. — Нет, не так. Мы справимся».

Часть 1. Глава 29. Мама

И снова все собрались в гостиной. На этот раз некроманты продержались совсем недолго, но уже и не требовалось большего.

Мать, всё ещё крошечная девочка, изложила свой план.

— Будьте готовы. Это будет сложный момент, когда драться смогут только те, кто не является некромантом. Каннах, Део, Конрад, Терхаллоу, — Мать Некромантов вздохнула.

Мало, их слишком мало.

— И я, — сказал Киммельбобель, подтягивая штаны, сползшие под необъятное пузо.

— Барахло, — застенчиво произнёс кладовочный из тёмного уголка за диваном.

— И я, — заявила Наперстянка. — Мы можем, не сомневайтесь. Мир фейри не для слабаков.

Теренций с некоторым сомнением посмотрел на гнома, цветочную фею и кладовочного. Маленькие и смешные. Однако если они погибнут — беды не миновать.

Сам он твёрдо решил выйти, невзирая на раны. Будь что будет, а он в стороне оставаться не намерен. Увести несколько духов умерших на ту сторону Смерти он сумеет.

— А что вы можете? — спросил Ванильный.

— Путаться у всадников под ногами, — сказал Кимми. — Отводить им глаза. Отвлекать.

— Хорошо, — сказала Мать.

Она поднялась на крышу. Омегыч сидел, глотая воду из фляги, и смотрел в сторону сада.

— У него появилось лицо. И несколько рук, — сказал он. — Оно вот-вот начнёт двигаться по-настоящему.

— Дайте мне только подойти к нему, — промолвила Мать.

Её голос вдруг зазвучал в каждом воине маленькой армии. Каждый сейчас слышал слова Матери — все её дети и гости.

— Всем быть начеку. Сигналом вам будет столб огня, который сделает Альфред. За пределы купола никто из мёртвых не расползётся, но по саду и двору их может оказаться много. Паразит Гиердама рассыплется, всадники и их «кони», скорее всего, тоже. Умрах распадётся на части, но у каждой части будет дух — злой и беспощадный. Все души уже отравлены злом. Задача наша — разлучить тела с душами и проводить эти души во тьму, откуда они не вернутся. Мы это обсуждали.

Затишье заканчивалось. До двенадцати оставалось совсем немного. Все участники битвы отправились бить звенья и всадников, и только Омегыч и Мать задержались на крыше ещё на несколько мгновений.

— Сейчас мы с тобой будем там. Ты увидишь, как оно распадётся на белые хлопья. И тогда ты подашь сигнал. Что бы ни произошло со мной — ты его подашь.

— Оно может…

— Повтори, сын.

— Я подам сигнал, что бы ни случилось.

— Не надо бояться за меня. Я справлюсь. У нас всё получится, если мы будем действовать слаженно.

Омегыч кивнул.

* * *

— Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…

Четырёхлетняя девочка в огромном свитере, который едва на ней держался и доставал до земли, подошла к белому плотному кокону, уже приобретающему обличие многоногой твари. Местами виднелся его хребет, местами из белого тумана торчали костлявые руки и ноги — с крючковатыми когтями, с разным количеством длинных белых пальцев. Огромная многозубая пасть источала отвратительный смрад.

Омегыч вскарабкался на яблоню и ждал. Смотреть на маленькую девочку, приближающуюся к чудовищу, было отчаянно, до боли страшно. У Омегыча сердце колотилось, отдаваясь безумным, болезненным стуком в горле, висках и кончиках пальцев.

Как можно было поверить ей, что она справится?

— Двадцать один, двадцать, девятнадцать…

Белёсое чудище медленно, очень медленно повернуло голову к девочке. Недовылупившийся паразит привык, что ему подают готовую пищу — души тех, кто уже умер. Но это живое, и оно притягивало, как всё незнакомое, оно манило невероятно приятным запахом, оно наверняка было вкусное…

— Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать…