«Лев Толстой очень любил детей...»

Новая публикация «Веселых ребят» — хороший повод, чтобы поразмышлять о том, как устроена память о Самиздате (авторское правописание — Ред.). Начну с признательности составителям за то, что они записали большую серию интервью, и расскажу об особом значении живой человеческой памяти для истории Самиздата. До Перестройки самиздатская активность стремилась ускользнуть от любых способов фиксации. Например, невозможно представить в обиходе самиздатчика что-то вроде библиотечного формуляра, куда вносятся имена читателей. Такие записи подтверждали несанкционированное распространение и грозили в лучшем случае неприятностями — а могли стать и уликами[65].

Обмен самиздатскими текстами строился на взаимном доверии. Возникала коллективная самооборона, техника безопасности, из-за которых «недреманное око» власти теряло зоркость. Техника безопасности предполагала сознательное сдерживание желания пройти по самиздатской цепочке, найти ее начало — источник, откуда пришел текст. Хороший самиздатчик не должен был засвечивать каналы распространения. Впрочем, по всем ветвям и цепочкам распространения Самиздата не смог бы пройти даже невероятно упрямый и неуместно любознательный. Кроме коллективной самообороны, тут помешала бы другая особенность Самиздата — децентрализованность. Крупные тематические ветви и множество цепочек, составлявших альтернативное информационное пространство, возникали спонтанно, независимо друг от друга, существовали автономно.

В наши дни все это, важное для выживания Самиздата, теперь создает трудности для ученых. Вот, например, последствия стремления избежать любой фиксации распространения. Даже в принципиально открытых общественных архивах материалы Самиздата обычно позволяют вычислить не больше двух звеньев цепочки — автора и хранителя. Всего лишь два звена, а людям с собственным самиздатским опытом хорошо известно, что, прежде чем лечь на архивную полку и музейную витрину, самиздатский текст двигался от человека к человеку, читался (нередко коллективно), размножался, пересказывался. Традиционное архивное и музейное описание пока не слишком ориентировано на то, чтобы воссоздать приключения и читательскую аудиторию конкретного экземпляра.

Конечно, существует большой пласт источников из государственных и ведомственных архивов. Для исторической реконструкции Самиздата особенно важны документы госбезопасности. Именно госбезопасность была «недреманным оком», следившим за самиздатчиками. Вот только в России архивные материалы структур КГБ, которые непосредственно следили за Самиздатом, все еще нельзя назвать в полной мере доступными для ученых. На постсоветском пространстве заметны две линии по отношению к архивам госбезопасности. В России и в ряде других государств возобладала та, что представляется мне архаичной, тормозящей развитие исторической науки, замедляющей изучение не только самиздатской активности.

Обратим внимание и на другую проблему. В России сложилась довольно стабильная практика ознакомления с архивно-следственными делами. Назвать ее удобной для исследователей язык не поворачивается, но сейчас не об этом. Оказалось, что в поисках самиздатских приключений «Веселых ребят» относительная доступность архивно-следственных дел не очень помогает. Анекдоты о классиках русской литературы могли шокировать любителей словесности, а вот юридическая квалификация пародий в качестве «антисоветских» и даже «клеветнических» произведений сомнительна. В глухой провинции, в медвежьих углах случалось всякое, но и там, думаю, вряд ли. Остро политически окрашенных реалий или персон в этих анекдотах нет. В приговорах и обвинительных заключениях встретить «Веселых ребят» было бы, на мой взгляд, аномалией. А вот где их следы могут найтись — так это в протоколах обысков. Ведь известны случаи, когда Самиздат забирали даже не из крамолы, а из любопытства. Выход книги способен помочь быстрее обнаружить такие протоколы. Тем более что обысков было куда больше, чем приговоров, и такие протоколы принадлежат к немногочисленным судебно-следственным документам, которые доступнее других: копия протокола обыска выдавалась на руки тому, кто подвергался этой малоприятной процедуре.

Добавим еще несколько слов о судебно-следственных источниках для истории Самиздата. В 1970-е на них начинает влиять правовое просвещение. Благодаря Самиздату (он содействовал собственной защите), распространились и вошли в обиход пособия, которые обучали не свидетельствовать против себя и друзей. Выглядит подобная модель самозащиты наивно, но она действительно применялась (видел такие ответы в протоколах). К тому же люди нередко прибегали к привычному лукавству и говорили что-то больше напоминавшее эпиграф к одному из обучающих пособий:

Следователь: Откуда у вас Евангелие?

Свидетель: От Матфея.

(Из рассказов о допросе)[66].