Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Sola fide (лат. только вера) – один из главных принципов протестантской догматики, сформулированный Мартином Лютером. Его смысл заключается в том, что спасение человека, или, как вслед за апостолом Павлом предпочитал говорить Лютер, его оправдание, мыслится в не категориях человеческих дел, приобретающих статус заслуги перед Богом, а исключительно как дар веры, дар Божий, который человек призван открыть в себе и всячески культивировать.

В то же время в дневнике писателя, особенно в ранний период, есть высказывания такого рода: «Лютер велик» (48, 26). Чем можно объяснить эту амбивалентность? Возможно, писатель делал разницу между Лютером и лютеранством, как в будущем многие его собственные почитатели будут различать Л. Толстого и толстовство. Возможно, он понимал, что ранняя Реформация первой половины XVI века и современный ему «буржуазный» протестантизм века XIX-го, своей гиперкритичностью по отношению к Евангелию и церковному учению фактически вставший на защиту фундаментальных основ европейской культуры (государства, права, собственности, семьи), – явления довольно несходные. Возможно, наконец, художнику Толстому был близок очевидный писательский дар немецкого реформатора.

Но это все только предположения. Точно же известно, что Л. Толстой был хорошо знаком с разными представителями либерального протестантизма. Определенное влияние в молодости на него оказали работы швейцарского писателя и политика Г. Цшокке (Zschokke). В период с 1860 по 1882 г. писатель регулярно получал журнал «Revue des deux mondes», который издавался в Париже и в котором публиковались работы европейских и американских протестантских теологов. Кроме того, Л. Толстой был хорошо знаком с популярными книгами известнейших либеральных теологов XIX в. – Д.-Ф. Штрауса, Э. Ренана, А. Ревилля, Ф. Х. Баура, в работах которых с помощью критического метода и был осуществлен «демифологизационный проект» – попытка освобождения Евангелия от всего чудесного. Эта идея, безусловно, была Л. Толстому очень близка. Однако радикальные выводы представителей этого направления разочаровали писателя. В частности, он никак не мог согласиться с утверждением позднего Штрауса о том, что «исторический Иисус» был фанатиком-энтузиастом, а основные принципы его учения не актуальны в современном мире.

В последние тридцать лет жизни, как убедительно показывает современный швейцарский исследователь Э. Бринер, отношение Л. Толстого к протестантизму колебалось в пределах от восхищения до полного отвержения. Писателю была очень близка критика средневекового церковного мировоззрения, содержащаяся в работах реформаторов XVI–XVII вв., но ему были абсолютно непонятны попытки протестантов поместить свои идеи в рамки определенной конфессиональной схемы. Толстой высоко ценил мужество Яна Гуса и идеи его последователя Петра Хельчицкого, читал работы немецкого теолога Г. Арнольда. В период с 1880 по 1884 г. Л. Толстой очень внимательно изучал книги немецких теологов новой волны, воспринимавших Евангелие как конкретный исторический источник, доступный для научной критики – Г. Ольсхаузена, Г. Мейера, Ф. Люкке, Э. Рейса, И.-И. Гризбаха, К. Тишендорфа. Писатель был также неплохо знаком с работами французских и американских богословов того же направления. Однако с выводами этих авторов он обращался очень свободно и «подгонял» их под свои собственные представления о жизни и учении Христа[204].

Стоит еще раз подробнее сказать о влиянии на религиозные идеи Л. Н. Толстого произведений Э. Ренана, в XIX веке одного из самых известных представителей школы либерального богословия.

Само это влияние не следует преувеличивать, Толстой относился к французскому автору со скептическо-ироническим интересом. Но трудно отрицать, что в работах Ренана мы найдем многие принципиально важные для Л. Н. Толстого идеи, в первую очередь подчеркнутое значение Нагорной проповеди, которая должна стать основой жизни христианского сообщества, причем это возможно только при полном его освобождении от государственных уз[205].

Толстой и Ренан согласны также в том, что в учении Бога Отца центральное место принадлежит пяти заповедям Нагорной проповеди, то есть моральному закону, который существует объективно (? – Г.О.) и не имеет никакого отношения к традиционному пониманию христианского Откровения. Человек, по Толстому, призван к новой реальности, смысл которой – блаженство на земле. Такой должна стать главная цель новой религии и главная задача человека на земле. Человек способен на это, только усвоив через «разумение» заповеди Хозяина.

Л. Н. Толстому были близки и другие идеи Ренана.