Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Процесс формирования «лоскутных религий» тесно связан с индивидуализацией жизни, которая и приводит к появлению «индивидуальной правды» и, соответственно, индивидуальной религии. Можно сказать, что это такая приватизация религиозного, которая вызывает в современной европейской жизни появление новых механизмов формирования «своего Бога» и «своей веры». В работах современных авторов можно встретить и другие термины, например, «bricolage-религия», то есть «самодельная религиозность», «любительская религиозность». Отметим, что термин «bricolage-религия» восходит к трудам К. Леви-Стросса и подчеркивает субкультурный характер религиозных практик, которые с помощью специальных техник, символов и предметов (например, связанных с одеждой, музыкой или спортом) призваны максимально отграничить молодежное пространство от других культурных традиций, создать свой собственный, уникальный культурный и понятийный контекст. Для молодого человека главная задача – создать «понятного-для меня-Бога», который помогает справиться с жизненными задачами.

Ученые, представители традиционных церковных сообществ, политики, педагоги, журналисты констатируют наличие в современной жизни очередного религиозного кризиса, смысл которого вплотную связан с развитием процесса секуляризации. Сегодня этот кризис приобретает весьма специфические черты. Речь идет о том, что в эпоху постмодерна следует говорить о появлении нового формата веры, который оказывает значительное влияние на индивидуальные, социальные и культурные аспекты жизни современного человека и является вызовом для Церкви.

Сегодня в Европе традиционные церковные сообщества теряют свое влияние, но одновременно с этим социологические опросы фиксируют усиление интереса к альтернативным формам религиозности. Мы уже отмечали выше, что в этой ситуации уже неправильно говорить о секулярном процессе, протекающем линейно, точнее – что и предпочитают – говорить о религиозном плюрализме.

Для современного европейца «религиозное» становится средством противостоять хаосу современного мира с его драматическими политическими поворотами и контрастами. Чем сложнее и непонятней становится мир, тем сильнее в нем тоска по такой духовности, которая дает направление и смысл повседневной жизни. Человек вынужден сам конструировать смысл своего бытия, в нем растет потребность осознать себя чем-то бо́льшим, нежели только случайным продуктом эволюционного процесса: как подчеркивает одна из последовательниц такого образа мысли К. Ака, «справедливо то, что я переживаю как справедливое», «свято то, что я ощущаю, как святое»[231].

Человек постмодерна проявляет интерес к дзен-буддизму и фен-шу потому, что испытывает глубокое тяготение к таким практикам, которые объединяют дух, душу и тело и не оставляют их наедине (и исключительно) с “математически рациональной” стороной жизни, детерминированной естественнонаучной картиной мира. Зерном нового понимания религиозности, его сутью является стремление иметь «собственного Бога», который может быть непонятен и неубедителен для других, но для самого индивидуума – абсолютный жизненный ориентир. Очень яркий пример опыта такого конструирования – записи Этти Хиллесум, молодой голландки еврейского происхождения, арестованной нацистами и погибшей в Освенциме в 1943 г. Во время своего заключения Э. Хиллесум, не получившая в семье никакого религиозного воспитания, вела дневник, в котором ярко отразилась идея «собственного Бога».

Другим таким же ярким примером являются результаты современных социологических опросов школьников Германии и Австрии. Они показывают, что религиозный вопрос для опрошенных сегодня носит предельно приватный («во что я верю – это мое личное дело»), релятивный («что есть правда, не знает никто») и функциональный характер («а что мне лично даст вера?»)[232]. Характерной особенностью такой религиозности является последовательное и неуклонное отталкивание от каких-либо конкретных исторических религиозных традиций, в том числе и христианских, и каких-либо конкретных, определенных, жестких вероучительных выводов и установок.

Таким образом, главным признаком «лоскутной религиозности» является игнорирование любого «предания». Новая религиозность понимает религию и религиозную традицию совсем не так, как эта традиция привыкла сама себя осознавать. Именно поэтому сегодня уже никого не может удивить, что на вопрос «зачем нужно любить ближнего?», заданный «из христианской традиции», исследователь получит ответ: «Это полезно для моей кармы».