Лев в Москве. Толстовские места столицы

9 мая 1840 года у Погодина состоялся знаменитый торжественный обед по случаю Николина дня, на котором присутствовали Николай Гоголь, Михаил Лермонтов, Евгений Баратынский, Петр Вяземский, Сергей Аксаков, Александр Тургенев, Михаил Щепкин и многие другие. Роскошный, покрытый белоснежной скатертью стол поставлен был в саду, утопающем в море цветущих лип. Аромат, дух царствующей весны стоял пьянящий. Во главе стола сидел именинник – Гоголь (писатель чувствовал здесь себя как дома, ведь он и жил у Погодина). По правую руку от него – сам гостеприимный хозяин усадьбы. Народу собралось много, звучали тосты в честь именинника, звенели бокалы с французским шампанским. Каждый из поднимавшихся из-за стола не забывал упомянуть о таланте Гоголя, о Богом данном ему чувстве слова. По окончании застолья гости разошлись по усадьбе. Гоголю еще предстояло принять от Лермонтова его подарок – чтение новой поэмы «Мцыри». Все, кто вместе с именинником внимали Лермонтову, оценили чтение как «прекрасное». Николай Васильевич жил у Погодина и позже, в 1841–1842 и 1848 годах. Живал здесь и Афанасий Фет.

Вместе с тем, сказать, что Погодина беззаветно любили все те, кто с ним общался, было бы преувеличением. Неоднозначно относился к нему Герцен. Интересны подробности покупки Погодиным дома на Девичьем поле, сообщенные Николаем Бергом более полутора веков назад: «Окончив, при содействии добрых людей (разумеется, уже свободным человеком) курс в Московском университете, Погодин уроками и изданиями полезных книг, а главное, чрезвычайною расчетливостью в жизни скопил кое-какие деньжонки, которые дошли, наконец, до таких размеров, что он мог приобрести продававшийся по случаю на Девичьем поле большой барский дом с садом и несколькими флигелями, из которых иные были похожи на дома. Праздные люди сочинили из этой покупки целую историю, которая была потом рассказана талантливым писателем Герценом в одном едком памфлете под названием: “Как Ведрин купил в Москве дом”. (Ведрин, от ведро – хорошая погода, было чересчур прозрачным анонимом). Да если бы и не было этого прозрачного анонима – все бы узнали, в чем дело, кто и как.

Заживши в этом доме с женой, урожденной Вагнер (на имя которой дом и был куплен), и вскоре обложившись семейством, Погодин, уже профессор русской истории в Московском университете, стал собирать старопечатные книги и редкие рукописи, потом монеты, картины, портреты, оружие, что ни попало, лишь бы это касалось русской истории, и довольно скоро составил очень редкую коллекцию замечательных предметов. В особенности выдавался рукописный и старопечатный отделы, где были прямо (весьма редкие) фолианты. Имя Погодина как собирателя – знатока всякой старины – сделалось известным в Москве всем и каждому. Кто бы ни добирался каким ни на есть путем до редкой рукописи, монеты, картины, – нес ее прежде всего к Погодину, а потом уже к купцу Царскому, хотя Царский был собиратель и знаток с большими средствами, но не так компетентный, несколько бестолковый, дававший иногда за вещь, которой цены не было – какие-нибудь пустяки; а Погодин сразу говорил, чего принесенный предмет стоит, и дело большей частью кончалось без особенно длинных разговоров, иной раз даже через лакея, а не лично.

Думая о своей семье, состоявшей из жены, двух сыновей и двух дочерей, об их воспитании, об их будущем, а главное – о приданом дочерей, Погодин решился расстаться со своими сокровищами, стоившими ему стольких хлопот, лишений, жертв, – пристроить их к хорошему месту, получить серьезные деньги и разделить их между детьми. Знакомых у него в разных кругах Петербурга и Москвы была тьма-тьмущая – всяких рангов и положений. Практический и сообразительный “мужичок” Девичьего поля направился по этому делу прямо к такому лицу, которое могло представить собрание отечественных редкостей надежнейшему приобретателю: государю Николаю Павловичу. Лицо это было – известный барон (позже граф) Модест Андреевич Корф, тогда директор императорской публичной библиотеки, статс-секретарь, автор книги “Первые дни царствования императора Николая Павловича”, которому государь при встречах обыкновенно протягивал руку. Корф уладил дело скоро: “древлехранилище” Погодина приобретено казною за полтораста тысяч рублей и поступило известной частию (рукописей и старопечатных книг) в ведение императорской публичной библиотеки».