Лев в Москве. Толстовские места столицы

Справедливость историка требует, однако, заметить, что Погодин был действительно скупенек и расчетлив. Знакомство с нуждой в первые годы существования сообщило его житейским приемам такие черты, которые не могли никому нравиться, даже его партизанам. Он был иногда мелочен в скупости, думал о всякой полушке, выходившей у него из рук. Если нужно было написать несколько строк к приятелю, он, постоянно обложенный бумагами, бумажками, которые валялись на всех столах и стульях его кабинета, никак не шел и не брал первую, которая на него взглядывала, а искал чего-то невозможного на полу, под стульями, в корзинках со всяким сором, где лежали груды старых конвертов, брошенных записок, по-видимому, никуда не годных и ни к чему не нужных, – но они были нужны хозяину: от них отрывался клочок, уголочек, на нем писались два-три слова к приятелю; на отыскивание такого клочка тратилась пропасть времени, о котором англичане говорят: time is money (Время – деньги, англ.). Погодин никогда не знал этой премудрой пословицы практического народа. И этот-то самый, мелочно-скупой и расчетливый человек, вдруг расшибался, становился щедр, давал деньги небогатым людям на издания хороших сочинений или издавал их сам; не то помогал беднякам, и всегда негласно; даже рискнул однажды положить серьезный капитал на неверное предприятие (80 000 р.): на копание золота в Сибири, и все эти денежки, как говорится, “закопал”. Такие же коллекции слышатся и о собраниях редких предметов, явившихся у Погодина после продажи “древлехранилища”! Сюртук Пушкина, в котором он дрался с Дантесом, покрытый драгоценною нам кровью поэта; сюртук, которым так дорожил старик Погодин и который достался ему не легко – исчез куда-то, в первый же день после смерти Михаила Петровича. Говорят, его кто-то пропил».

Задолго до того, как на Девичьем поле поселился Погодин, землями этими владел Новодевичий монастырь. С середины XVIII века участок принадлежал генеральше Марии Головиной, затем с 1808 года – князю Дмитрию Щербатову, у которого усадьбу с главным домом, флигелями, садом и прудом в 1835 году и купил Михаил Погодин (дом Щербатова упомянут в романе «Война и мир»: «Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский»). В анфиладе первого этажа главного дома он устроил свой рабочий кабинет и «древлехранилище», размеры которого со временем надоумили Погодина выстроить для коллекции (собирательством он не прекратил заниматься и после продажи государю) специальное здание, уже своим видом должное подсказать прохожим, что в нем скрывается. Так и возникла идея о необычном деревянном тереме словно из русских сказок. Воплотил любопытную задумку ученого в 1856 году архитектор Николай Васильевич Никитин.

Среди проектов Никитина значительное место отводится храмовым постройкам, к сожалению, многие из них снесены в период воинственного атеизма 1920–1930-х годов. Это, в частности, колокольня церкви Богоявления Господня в Дорогомилове, храм Иконы Божией Матери у Калужских ворот, часовня Боголюбской иконы Божией Матери у Варварских ворот и другие. Но Погодинская изба стала со временем самым известным проектом архитектора, считающегося основоположником т. н. псевдорусского стиля, а сама изба – «первой ласточкой» этого архитектурного направления. Идеолог псевдорусского стиля – все тот же знакомый Толстому критик Владимир Стасов всячески призывал зодчих обратить внимание на «оригинальные узоры русских полотенец и на резную раскрашенную орнаментацию русских изб и всяческих предметов обихода русского крестьянина», потому как, по мнению вдохновителя Могучей кучки, «без этих вновь появившихся, но по существу самых старинных и коренных элементов» никакой художник не может обойтись. Зодчие дословно восприняли призыв Стасова (в нем, видимо, бурлила кровь его отца, видного петербургского архитектора), в результате чего и возникло новое официальное направление псевдорусского стиля, выразившееся в буквальном копировании декоративных мотивов русской архитектуры XVII века. Отчасти мы видим воплощение этих мотивов в фасаде Погодинской избы, щедро украшенном ажурной резьбой, покрывающей наличники, ставни и т. д. Ныне изба окрашена в синий цвет, но при Погодине дерево имело натуральный оттенок, отражая желание хозяина быть ближе к народу. Остроконечный сруб размером 12 на 6,5 метров и поныне стоит на кирпичном фундаменте и имеет небольшой балкончик.