Лев в Москве. Толстовские места столицы

Владимир Гиляровский пишет в «Москве и москвичах», что, посетив клуб в 1912 году, он видел в бильярдной китайский бильярд, связанный с именем Толстого. На этом бильярде писатель в 1862 году проиграл проезжему офицеру 1000 рублей и пережил неприятную минуту: денег, чтобы расплатиться, у него не было, что грозило попаданием на «черную доску». На доску записывали исключенных за неуплаченные долги членов клуба, которым вход воспрещался впредь до уплаты долгов. Чем бы все это закончилось для Толстого – неизвестно, если бы в это время в клубе не находился М.Н. Катков, редактор «Русского вестника» и «Московских ведомостей», который, узнав, в чем дело, выручил Льва Николаевича, дав ему взаймы 1000 рублей. Но не безвозмездно – в следующей книге «Русского вестника» была напечатана повесть «Казаки».

В настоящее время здесь – Музей современной истории России.

Глава 5. «Остановился у Шевалдышева» Тверская ул., д. 12

1 ноября 1856 года Толстой отметил в дневнике: «Остановился у Шевалдышева», т. е. в гостинице на углу Тверской улицы и Козицкого переулка, что находилась в 1830-1860-е годы на месте современного дома № 12 (строение 2) по Тверской. В те годы хозяевами владения были купец Николай Иванович Шевалдышев и его сыновья Александр и Илья. Сегодня дом не слишком выделяется среди своих соседей по главной улице Москвы, особенно рядом с роскошным Елисеевским магазином. Но он не всегда был таким. Свой нынешний облик здание получило в 1930-х годах, обретя черты популярного тогда архитектурного стиля конструктивизм. Вглядитесь в его четкие прямые линии, перпендикуляры больших окон, и вы увидите романтику первых пятилеток, громадье грандиозных планов переустройства Москвы. В те годы происходила коренная реконструкция улицы Горького: старую Тверскую выпрямляли, какие-то дома перевозили (нередко вместе с жильцами), а какие-то надстраивали. Сия участь постигла и этот дом – он вырос на два этажа, как, например, и бывший Дом актера (на углу с Пушкинской площадью). А от гостиницы Шевалдышева остались лишь воспоминания.

А ведь когда-то здесь стояло совершенно иное и по стилю, и по назначению здание – усадьба московского генерал-губернатора графа Петра Семеновича Салтыкова, удостоившегося посмертной чести быть изображенным среди наиболее выдающихся государственных деятелей на памятнике «Тысячелетие России», открытом в Великом Новгороде в 1862 году. Фельдмаршал Салтыков до своего назначения в 1763 году в Москву прославился во время Семилетней войны: под его началом русская армия разбила под Пальцигом и Кунерсдорфом прусские войска Фридриха Великого. Заслуга графа Салтыкова перед москвичами – появление первых почтовых учреждений в Первопрестольной, хотя почта как официальный городской институт появилась в Москве только в 1845 году. При нем открылся и первый дом призрения для сирот. Генерал-губернатором Салтыков был до 1772 года. Интересно, что в роду Салтыковых генерал-губернаторство стало семейным делом: отец фельдмаршала, Семен Андреевич Салтыков был московским главноначальствующим еще при Анне Иоанновне, в 1732–1735 годах. А сын, Иван Петрович Салтыков – в 1797–1804 годах. Именно при Иване Петровиче Салтыкове в доме на Тверской улице в 1800 году родился известный русский историк и литератор Михаил Петрович Погодин, которому мы посвятим отдельную главу (его отец, будучи крепостным, служил здесь домоправителем).

Лев Николаевич приехал к Шевалдышеву ночью 1 ноября 1856 года во влюбленном состоянии, из Тулы, где он объяснился с Варварой Арсеньевой. Доверяя нахлынувшие чувства дневнику («Я почти влюблен в нее», «Я совершенно невольно сделался чем-то вроде жениха. Это меня злит», – записи конца октября), он в то же время демонстрирует противоречивость своих оценок. В частности, на балу в Туле она «была прелестна», с другой стороны, «В. не способна ни к практической, ни к умственной жизни», «В. … страшно пуста, без правил и холодна, как лед, оттого беспрестанно увлекается», «Она была проста, мила», «Нечего с ней говорить. Ее ограниченность страшит меня». Обуреваемые Толстого мысли сопровождают его по пути в Москву, впадая из крайности в крайность, он даже раздумывает над тем, не вернуться ли обратно, чтобы сделать Варваре предложение.

На следующий день по приезде в Первопрестольную Лев Николаевич пишет длинное письмо возлюбленной, где предсказывает им обоим общее «счастливое время», которому будет предшествовать «огромный труд – понять друг друга и удержать друг к другу любовь и уважение». А иначе – пустота, «громадный овраг» в отношениях. В послании находится место и наставлениям: «Живите так, чтоб, ложась спать, можно сказать себе: нынче я сделала 1) доброе дело для кого-нибудь и 2) сама стала хоть немножко лучше». Заканчивается письмо словами: «Но чем бы все это ни кончилось, я всегда буду благодарить Бога за то настоящее счастье, которое я испытываю, благодаря вам – чувствовать себя лучше и выше, и честнее. Дай Бог, чтобы вы так же думали».