Лев в Москве. Толстовские места столицы

Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то все косточки русские…
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

Чу! восклицанья послышались грозные!

Топот и скрежет зубов;
Тень набежала на стекла морозные…
Что там? Толпа мертвецов!

То обгоняют дорогу чугунную,

То сторонами бегут.
Слышишь ты пение?.. «Вночь эту лунную
Любо нам видеть свой труд!

Мы надрывались под зноем, под холодом,

С вечно согнутой спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мерзли и мокли, болели цингой.

Грабили нас грамотеи-десятники,

Секло начальство, давила нужда…
Все претерпели мы, божии ратники,
Мирные дети труда!

Братья! Вы наши плоды пожинаете!

Нам же в земле истлевать суждено…
Все ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?..»

Не ужасайся их пения дикого!

С Волхова, с матушки Волги, с Оки,
С разных концов государства великого —
Это все братья твои – мужики!

Стыдно робеть, закрываться перчаткою.

Ты уж не маленький!.. Волосом рус,
Видишь, стоит, изможден лихорадкою,
Высокорослый, больной белорус:

Губы бескровные, веки упавшие,

Язвы на тощих руках,
Вечно в воде по колено стоявшие
Ноги опухли; колтун в волосах…

Написанная Некрасовым «Железная дорога» дала повод ряду исследователей рассматривать это стихотворение наряду с «Анной Карениной» как пример т. н. «железнодорожной» темы в русской литературе.

По приблизительным подсчетам на строительстве дороги всего скончалось более 40 тысяч крестьян, при том, что непосредственно на земляных работах ежегодно было занято именно такое число людей. Неслучайно в эпиграфе к стихотворению Некрасова упоминается граф Петр Андреевич Клейнмихель – одиозная личность и главноуправляющий путями сообщений и публичными зданиями. Девиз на его графском гербе гласил: «Усердие все превозмогает». Один из авторов, писавших под псевдонимом Козьма Прутков, Алексей Жемчужников, остроумно обыграл эту фразу: «Он современник Клейнмихеля, у которого усердие всё превозмогало…». Так вот, такое огромное число жертв возникло в т. ч. и благодаря усердию Клейнмихеля, строившего скоро и споро.

Строилась дорога почти семь лет, помимо самого железнодорожного пути, инфраструктура по его обслуживанию включала 272 больших сооружения и 184 моста. Естественно, возникла необходимость в строительстве вокзалов. Конкурс на строительство первого московского вокзала не объявляли (супротив тому, как это было с другими московскими вокзалами более поздней постройки). Царь сам выбрал архитектора. Им и стал наиболее популярный и приближенный на тот момент к власти зодчий – Константин Андреевич Тон. Конечно, это был не Лев Толстой в архитектуре, но фигура весомая.

Современники по-разному оценивали значение творческой деятельности Тона. Одни (большинство) видели в архитекторе реформатора и новатора, использовавшего необычные конструктивные решения, настойчиво искавшего пути дальнейшего развития строительного искусства. Это способствовало «низложению» устаревающего классицизма и возрождению вечно живоносных античных традиций. И Тон нашел этот путь. Будучи, судя по его работам и эскизам, настоящим аккуратным немцем, Тон сумел создать целое архитектурное направление, вошедшее в историю под названием русско-византийского стиля. Это происходило в то время, когда в русской архитектуре совершался отход от вчерашнего господства классицизма, и утверждалось понятие «эклектика». Это греческое слово в переводе на русский язык означает «выбирающий». В академических стенах его стали понимать как «сознательный выбор» архитектурных форм, созвучных идеям зодчего. Константин Андреевич Тон работал методом сознательного выбора, отдавая предпочтение русско-византийскому стилю, в котором воплощалась идея имперской преемственности от второго Рима (Византийского) к третьему Риму (Российскому).