Левая политика. Социальный диагноз

Однако он явно преувеличивает роль И.Сталина, когда пишет, что «судя по последующим событиям, Сталин оказался единственным человеком в партийном руководстве, понявшим всю пагубность сложившегося положения. Он осознал, что РКП (б) почти исчерпала свои возможности, свершив то, ради чего и создавалась, — захват власти и её удержание. Мирная созидательная работа требовала принципиально иной, кардинально перестроенной партии, призванной решать иные и по-иному, нежели прежде, задачи» (с.20). Этот негативный процесс отлично видел В.Ленин и многие члены ЦК. Недаром В.Ленин перед смертью предлагал увеличить число рабочих в высших структурах партийного аппарата.

В стране в 1920-1930-е годы происходил объективный процесс становления и усиления диктатуры партийно-государственного аппарата. И И.Сталин был лишь продуктом этого процесса. Собственно партаппарат и вытолкнул его на роль лидера. Особенно это заметно, если внимательно вчитываться в произведения самого И.Сталина, а также стенограммы съездов, конференций и партактивов. Даже у Ю.Жукова при освещении им работы Пленума ЦК, когда обсуждалась «враждебная» деятельность А.Енукидзе, это хорошо видно. Выступавшие на Пленуме нажимали на все педали, стремясь перещеголять друг друга в нагнетании страстей, и И.Сталин не мог с этим не считаться. Показательно также выступление Р. Эйхе на декабрьском (1936 г.) пленуме ЦК, в котором он продемонстрировал воинственную нетерпимость и неприкрытую кровожадность. «Факты, вскрытые следствием, — гневно восклицал он, — обнаружили звериное лицо троцкистов перед всем миром… Старые буржуазные специалисты, организующие свои вредительские организации, ненавидящие рабочий класс, не шли на такие подлые факты, на такие подлые преступления, на которые шли троцкисты, на которые троцкисты толкали вредителей, — факты, которые мы вскрыли в Кемерово… Да какого чёрта, товарищи, отправлять таких людей в ссылку? Их нужно расстреливать! Товарищ Сталин, мы поступаем слишком мягко!». В то же время члены партийного актива, стремясь быть более радикальными, чем сам вождь, которому они советовали ужесточить политику репрессий, тем самым преследовали и своекорыстную цель самозащиты от возможных репрессивных акций против них самих. Вот что об этой хитрой тактике аппаратчиков пишет Ю.Жуков: «Такого рода выступления членов широкого руководства — как и несколькими днями ранее на съезде — свидетельствовали об очень многом. О том, что им крайне необходим образ врага, прежде всего, чтобы таким образом самоопределиться как социальной группе. Свидетельствовали и о том, что они уже пытаются списать все свои собственные недостатки, ошибки, просчёты на происки врагов, коими избрали троцкистов. Наконец, и о том, что все они стремятся прочно связать себя, свою замкнутую социальную группу, со Сталиным, не только избежать тем самым уже обозначившегося разрыва с ним, но и во что бы то ни стало поставить его в полную зависимость от себя и своих групповых интересов. А для этого обязательно связать себя со Сталиным нерасторжимыми узами крови, которую предстояло пролить. Более того, все подобные выступления, в том числе Бухарина и Рыкова, свидетельствовали и о готовности всех их признать врагами кого угодно, только не себя» (с. 320).

Теперь о принципиальных вопросах.

1. Многие до сих пор считают, что сталинская Конституция 1936 года была шагом вперёд в процессе демократизации. Я же утверждаю обратное: Конституция 1936 года — это отказ от подлинных Советов, рождённых революциями 1905 и 1917 гг., и переход от прямой демократии к парламентской форме политического устройства, позволяющей манипулировать массами и прикрывать диктатуру партийно-государственного аппарата. В принципе такую же трактовку даёт и Ю.Жуков (цитирую):

«Несомненно, слова Сталина в докладе на XVII съезде партии о возможности использовать парламентаризм и буржуазную демократию оказались далеко не случайными и имели отношение не только к европейским странам. Именно от даты произнесения их, скорее всего, и следует вести отсчёт медленно вызревавшей идеи конституционной реформы в СССР. Идеи, которая стала приобретать конкретные черты в мае 1934 г., но поначалу, возможно, мыслилась довольно скромно — всего лишь как внесение «изменений и дополнений» в основной закон» (с.114). «Сталин стремился полностью отказаться от той советской избирательной системы, достоинства которой пропагандировались шестнадцать лет, и перейти к иной, отвергаемой по принципиальным соображениям, уничижительно называемой буржуазно-демократической» (с.118). «Мы, — заявил Молотов, — получаем таким образом дальнейшее развитие советской системы в виде соединения непосредственно выбранных местных советов с непосредственными же выборами своего рода советских парламентов в республиках и общесоюзного советского парламента (выделено мной — Ю.Ж.)» (с. 124).