Левая политика. Социальный диагноз

И комментируя эту речь, Ю.Жуков пишет: «Всё в этой сложной, выспренней фразе, рассчитанной на устную речь, было строго продумано, выверено, не случайно. И упоминание как вершителя приговора только суда, действующего на основе закона. И игнорирование пришедшей из далёкого прошлого «революционной бдительности» или призыва к «уничтожению врага», что весьма напоминало вердикт суда Линча. Потому-то и возражать Вышинскому, полемизировать с ним не смог бы никто — ни противники, ни сторонники внесудебных репрессий» (с.299).

2. Кстати, читая произведения И.Сталина, можно заметить исключительную склонность его к демагогии, страсть называть чёрное белым и наоборот. Например, он на встрече с выпускниками военных академий сказал; «мы должны прежде всего научиться ценить людей, ценить кадры, ценить каждого работника, способного принести пользу нашему делу». И это заявление он сделал, утверждая в то же время расстрельные списки на бывших соратников, а также списки коммунистов, отправляемых в лагеря, по сфабрикованным обвинениям НКВД.

Или пример с К. Радеком. Вот что пишет о поведении И.Сталина Ю.Жуков: «Второй жертвой «охоты» на троцкистов стал К.Б. Радек, чья судьба была предрешена ещё в день открытия процесса Зиновьева и Каменева. 19 августа Сталин телеграфировал Кагановичу и Ежову:

«Читал письмо Радека на моё имя насчёт его положения в связи с процессом троцкистов. Хотя письмо не очень убедительно, я предлагаю всё же снять пока вопрос об аресте Радека (выделено мной — Ю.Ж.) и дать возможность ему напечатать в «Известиях» статью за своею подписью против Троцкого. Статью придётся предварительно просмотреть»⁴.

Анафему Троцкому, как всегда ярко написанную блистательным полемистом, опубликовали 21 августа. А месяц спустя Сталин счёл, что мавр сделал своё дело и потому должен уйти. 19 сентября, отвечая на очередной запрос Г.Г. Ягоды, Иосиф Виссарионович, судя по всему, дал, наконец, согласие на арест Радека» (с. 109).

О беспределе в репрессиях свидетельствует и такой пример, ко

торый приводит Ю.Жуков: «13 мая, несомненно, по предварительному согласованию со Сталиным, новый прокурор СССР А.Я. Вышинский направил в адрес ПБ пространную информационную записку, в которой в довольно мягкой форме сообщил о пересмотре им законности акции наркомвнудела по «очистке Ленинграда от социально чуждых элементов», проведённой с 28 февраля по 27 марта в связи с убийством Кирова и приведшей к изгнанию из старой столицы 11702 человек. Вышинский отметил, что в прокуратуру поступило 2237 жалоб, из которых было оставлено без удовлетворения 86 % (1719), однако остальные 14 % жалоб (264) признали законными, и высылки для их авторов пришлось отменить. Так как жалобы продолжали поступать, Андрей Януарьевич констатировал: «При вполне удовлетворительной в целом операции по очищению Ленинграда последняя выявила ряд грубых ошибок и промахов, объясняющихся главным образом её спешностью, краткосрочностью и массовостью». Отметил в записке Вышинский и безобразное отношение к высланным местных бюрократов: «Руководители отдельных хозяйственных, научных и административных учреждений зачастую отказывают в приёме на работу лицам, представляющим справки о своей высылке или ссылке» (с. 186).

Кстати, весьма примечательным является заявление, находящееся в полном противоречии с решением суда в январе 1935 г. по делу Зиновьева и Каменева, и с пропагандистскими материалами. Н.Ежов заявил: «Доказательств прямого участия Зиновьева, Каменева, Троцкого в организации этого убийства следствию добыть не удалось… Равно не было доказано и то, что в убийстве Кирова принимали участие троцкисты».

3. Ю. Жуков задаёт в связи с т. н. Кремлёвским заговором вопрос: «И всё же следует уточнить: были ли объективные предпосылки или хотя бы теоретическая возможность существования заговора против Сталина и его группы? Ответ на этот вопрос может быть только положительным»