Левая рука Кальва (ЛП)

Помещения, как и везде, разделены. У каждого бойца своя собственная клетушка, и каждая группа клеток отделена от других. Я буду жить среди других аукторатов – нас здесь пятеро – и тяжелые, запертые двери стоят между нами и остальной частью казармы. Другие гладиаторы, скорее всего, живут в общих казармах, как и в моем предыдущем лудусе. Пока они не устраивают драки и не подставляют нас всех под палки, или не шумят так, что невозможно заснуть, они могут спать хоть с дикими тварями, мне плевать.

Уверен, что сегодня ночью меня не потревожат. Впервые меня успокаивает поворот ключа в замке, так же как и дверь, отделяющая наш закуток от остальной казармы. Чувствовать себя взаперти неприятно, но новичок в устоявшейся фамилии чувствует себя в безопасности лишь до тех пор, пока стражи не отопрут наши клетки на рассвете.

Стоит мне устроиться на жесткой лежанке, как измученные мышцы болью напоминают о себе, я не сомневаюсь, что легко засну. Тьма и правда приходит быстро.

Внезапно я просыпаюсь от тревожного ощущения.

Сердце колотится. Дыхание рвется. Что-то определенно не так. Воздух в клети… изменился. В ночи эхом блуждает тихий звук, который я не узнаю, но уверен, что именно из-за него я и проснулся. Я медленно сажусь и всматриваюсь в темноту.

Движение. Тени движутся в полумраке, как черные рыбы в мутной воде.

Просто померещилось.

Я тру глаза. Всего лишь паранойя клейменого человека в незнакомом месте. Я схожу с ума и…

Дверь приоткрыта.

Узкая полоска света, как от далекого факела, разрезает мрак тонкой янтарной линией. Это означает, что дверь отперта и приоткрыта. Это означает – одна из теней оживает и кидается ко мне, толкая обратно на лежанку. Я ударяюсь затылком о стену, перед глазами сияет белая вспышка, и меня оглушает ровно настолько, чтобы огромная грубая ручища успела заткнуть мне рот.

Мир вращается и скачет. Прежде чем я снова могу ориентироваться в пространстве, ударяюсь грудью о… стену? Об пол? Спустя один толчок сердца, удар приходится в лицо, и огромная масса надавливает между лопаток. Значит, это пол. Кто-то связывает меня. Я сопротивляюсь, но сильные руки удерживают мои ноги, а руки больно заламывают назад. Грубая веревка обжигает кожу, фиксируя сначала одно запястье, а затем другое.

Ладонь на лице сдвигается, но прежде чем я успеваю закричать, мне в рот засовывают тряпку. Она прокисла от пота. Я пытаюсь выплюнуть эту тряпку и не блевануть, но не могу ее вытолкнуть, поэтому просто стараюсь не подавиться.

Кто-то накрывает мне глаза другой тряпкой и туго обвязывает ей мою голову. Затем меня вздергивают на ноги и толкают вперед. Если они хотят вывести меня в другое место, это означает, что там у них будет дополнительное преимущество. Я пытаюсь затормозить пятками, но у меня нет точки опоры, и я слишком дезориентирован, чтобы драться, не рискуя свалиться с ног или врезаться в стену. А если я упаду, они без сомнения потащат меня, и их более чем достаточно, чтобы сделать это.

Я прекращаю сопротивление и позволяю им вести себя. По пути я считаю шаги и повороты, надеясь, что смогу вернуться обратно, когда они отпустят меня.

Узел на запястьях слабый, его завязывали в спешке и в темноте, и я пытаюсь развязать его на ходу. Сбиваюсь со счета шагов, но все еще отмечаю повороты, и сосредотачиваюсь на попытках освободить руки.

Земля под ногами холодная и твердая - камень под тонким слоем гравия. После двух поворотов налево, одного направо и двух переходов по лестнице, камень внезапно сменяется песком, не остывшим после дневной жары. Я делаю глубокий вдох, и в этот раз воздух не наполнен густым, едким теплом казарм. Он прохладнее. Тоже теплый, но прохладнее.

Мы снаружи. Скорее всего на тренировочной площадке.

Мое сердце бьется чаще. Если эти люди могут пройти сквозь запертые двери, они могут попасть и в оружейную. Возможно даже к заточенному оружию, которое хранится для настоящих боев. Я начинаю быстрее дергать веревку на запястьях.

- Только пикни, - шипят мне на ухо, - и ты труп. Понял?

Я киваю.

Тряпку из моего рта выдергивают, едва не вырвав вместе с ней половину зубов.

Кто-то срывает повязку с глаз. Прежде, чем глаза могут привыкнуть к свету или я успеваю понять, где мы находимся, меня бьют под колени и я валюсь на песок. Еще один пинок, в спину, и я падаю плашмя. Руки все еще связаны и я не могу закрыть лицо, поэтому с размаху врезаюсь в землю. Сплевывая и мотая головой, чтобы стряхнуть песок, я пытаюсь подняться, но колено, упирающееся мне в спину, снова опрокидывает меня на землю.

Чья-то рука упирается в мой лоб, запрокидывая голову назад.

- Значит так, гладиатор, - рычит голос парфянца, и брызжущая слюна обжигает мне ухо. – Пора тебе научиться уважению.

Он утыкает меня лицом в песок. Прежде чем я успеваю сделать вдох, он переворачивает меня на спину, и мощный кулак впечатывается мне в живот, выбивая весь воздух из легких.