Левантевски, шприц!

— Тот? — Настороженно переспросил Фелиссандр, понимая, что это может означать только одно: он снова встретился с вограми, которые покалечили его когда-то. Непроизвольным движением он коснулся груди. Ну да, а сразу после этого приехала Альзиенна — та, что настоящая — и украла его артефакт равновесия.

— Значит мы уже знакомы, — попытался наладить дипломатические отношения Фелиссандр, но вожак не отвечал, лишь слегка покачивал массивной башкой, задумчиво почесывая щеку, — это же вы тогда напали на меня? Что ж, значит ты знаешь что я могу с вами сделать.

Тот снова промолчал, задумчиво изучая Фелиссандра. Пауза затягивалась. Остальные вогры ерзали вокруг, шумно втягивали в себя воздух и негромко пофыркивали.

— Вотан, — наконец проворчал вожак, опять подзывая хромого, — мы его не убили.

— Зато он убил. Четыре наших. — Скрипуче ответил Вотан откуда-то из-за спины вожака и тот кивнул. — Надо убить. Сейчас.

Вожак негромко зарычал и осклабился, показав здоровенные клыки.

— Не говори мне, что делать. Четыре сгорело до пепла. Хочешь чтобы он еще четыре сжег? Или больше? Мы свое отработали. Все честно.

Вотан осторожно подобрался поближе к вожаку и заговорил, не глядя на Фелиссандра:

— Нам заплатили. А мы не убили. Выходит, мы слабые. Стая не справилась с один. Слабые. Нечестно.

— Но деньги-то мы получили, — возразил вожак, Фелиссандр напряг слух до предела, — зачем нам делать это еще раз бесплатно?

Вотан повернул голову и смерил Фелиссандра пренебрежительным взглядом.

— Надо так: мы убьем его. Отрежем голову. Принесем Сандиру и он заплатит нам еще деньги.

Фелиссандр закрыл глаза — у него закружилась голова. Родной отец! Он подкупил вогров, чтобы те напали на него! Ничего себе, любящий папочка. Ну да, разумеется, Альзиенну подослал тоже он — чтобы она засвидетельствовала его смерть и сняла артефакт, разумеется. С трупа его снять гораздо проще, чем с живого феникса. Только никто не мог предположить, что у него хватит сил сразиться с целой стаей здоровенных опасных тварей и выжить, пусть даже ценой серьезных ранений. То-то Альзиенна так нервничала, так из рук вон погано лечила его — она попросту испугалась. Не рассчитывала увидеть его живым. А может она кое-как выполнила свою работу, надеясь, что это добьет его? Сколько же вопросов и ни одного ответа!

— Нет, — буркнул вожак, сверля Фелиссандра взглядом, — второй раз ту же работу мы делать не будем. И в город не пойдем. А Сандир к нам больше не придет. Я не буду жертвовать вами. Зачем? Второй раз меня об этом не просили. Пусть сам теперь справляется.

— То́ррво, а давай его сожрем, — с придыханием выдохнул еще один вогр, подсаживаясь поближе, на его губах поблескивала слюна, — он сам пришел. Мы можем. Никто не узнает. Он один.

Вместо ответа вожак отвесил соплеменнику такую оплеуху, что тот брякнулся на спину и недовольно взвыл.

— Не сожрем! — Рявкнул Торрво. — Хочешь умереть в огне? Иди и жри. Сам. Разрешаю.

Вогр с недовольным кряхтением встал на четвереньки и поспешно уполз куда-то в тень. Фелиссандр с тревогой подумал, что уже явно миновал полдень. Надо бы поторопиться.

— Погоди, Торрво, — осторожно проговорил он и протянул руку раскрытой ладонью вверх, показав жест мира и безопасности, — ты говоришь, вас подкупил Сандир? Он хотел моей смерти?

— Он хотел, — утвердительно пророкотал вожак и кивнул для пущей убедительности, — дал денег. Сказал — не уродовать. Убить.

Ясно. Папочка хотел, чтобы его легко опознали.

— А девушка …, — парень потер лоб, подбирая слова, — там была девушка. Она лечила меня. Помните ее?

— Красивая, — грубое лицо вогра вдруг расплылось в улыбке, — как цветок. Но вся пропиталась запахом зелий. Невкусно.

— А что вам Сандир сказал про эту девушку? — Спросил Фелиссандр, пытливо глядя в лицо вожаку. Тот пожал плечами, все еще предаваясь грезам о девушке.

— Не трогать. Она должна была подойти к тебе. И уйти. Невредимая. Все. Мы должны были убить только тебя.

Что ж, картинка складывается, подумал Фелиссандр и на душе у него вдруг стало тягостно. Он всю жизнь надеялся, что отец лишь пытается проявлять к нему строгость, подобающую родителю. И тут вдруг оказывается, что отец по-настоящему ненавидел его все это время. Но за что?

— Она сняла с меня артефакт, — Фелиссандр легонько постучал себя по груди кончиками ободранных пальцев, — ты видел это?

— Мне все равно, — равнодушно ответил тот и вдруг вытянулся в струну, внимательным взглядом рассматривая тело Фелиссандра, которое виднелось сквозь изодранную рубаху, — я тебя рвал. Кусал. Драл когтями. Сильно. До смерти. Где отметины?

Фелиссандр опустил голову и осторожно раздвинул лохмотья на груди, демонстрируя гладкую кожу. Вогры вдруг оживились, загомонили, затолпились вокруг него, недовольно взвизгивая и покусывая друг друга за уши.

— Нету … ничего … гладко как у детеныша, — шептали они. Вожак Торрво вдруг с рыком оттолкнул всех назад.