Читаем Левиафан 2. Иерусалимский дневник 1971 – 1979 полностью

15 ноября. 4. Иерухам. Мидбар Синай. Лимоза. После завтрака – стрельбище. Обед. Уроки: химическая защита, первая помощь, сборка-разборка пулеметов 03 и «Мага». Распределение людей по пунктам. Я – в Лимозу.

Я ехал в кабине грузовика (с имуществом солдат). Синайская пустыня. Вечер. Закат. Ночь. Горы. И вот мы в Лимозе.

Мы держимся вместе – русские: я, Илья Сосна (мы примирились), Копель Пекаль, Борька Клайнман, Вилли Вайнер; заняли отдельную будку. Сержанты нас пытались выжить из этой будки (она им понравилась), но мы не дались.

16 ноября. 5. Лимоза. Лимоза – это укрепление на горе с бетонированными службами в камне, антенны, штаб всего юга на случай войны, разведывательный радиоцентр. Все строго засекречено. И мы присланы охранять эту гору.

Завтрак. Осмотр укреплений. Чтение газет. Получение теплых вещей. Ликвидация мух в кибитке. Обед. Разговоры. Шахматы с Копелем. Чтение Библии.

Первое дежурство с 7 до 12 веч. с Копелем. Теплые штаны и куртка, «Узи» с патронами. 5 часов беседуем с Копелем. Ночь. Патруль приносит кофе.

17 ноября. 6. Лимоза. Завтрак. Дежурство на посту с 9 до 1 ч. дня. Я один; ветер, горы Синая. Читаю «Маарив» и Библию. После дежурства: спал, играл с Копелем в шахматы, ужин. Ночное дежурство (7–12 ночи) с йеменцем Ниссимом Мадмоном (маляр). Костер у будки.

Бурный разговор с лейтенантом Цви и сержантом Едидом. Мы возмущаемся тем, что они играют в карты с шоферами и те не дежурят вообще. Нам обещано исправить положение. Все наши люди делятся на русских, аргентинца и парочку молодых ребят – все эти честно служат, и с другой стороны: офицерик, сержанты, шоферы-«марроканцы» и пр. восточная в основном публика – эти абсолютно безответственны, ленивы, наглы и стараются прожить за чужой счет. Йеменцы – публика симпатичная. Я в спорах защищаю «марокканцев», но действительность, увы, такова, что эти наши братья больше арабы, чем евреи, и до цивилизации им еще далековато.

18 ноября. Шб. Лимоза. Сон. Утро. Солнце. Завтрак. Дневной пост; мысли, горы, ветер, квохтанье горных курочек. Чтение книги Самуила. Начал писать стихотворение.

Вилли рассказывает в будке о своей жизни, армии, женитьбе. Это очень забавно, его язык, его обороты речи с идишским акцентом. Все мои русские товарищи – это еврейское идишское простонародье (но в сравнении с арабскими евреями они высшая интеллигенция). Разница между европейским простонародьем и восточным – небо и земля.

Я часто звоню Ирке домой, т. к. у нас есть тут телефон свободно.

Спал до 12 ч. ночи. А потом были до 5 утра на посту с аргентинцем Реувеном. Беседовали. Я раздобыл деревяшки, и мы сидели у костра.

19 ноября. 1. Лимоза. Утром я беседовал с командиром Лимозы, лейтенантом Яковом. От имени ребят я сказал, что так не может продолжаться, что часть солдат вместе с лейтенантом вообще только играют в карты, что мы собираемся сами принять меры, если Яков не исправит положение. Яков поблагодарил меня, сказал, что он и сам видит это все и изменит положение.

День. Солнце. Тепло. Шахматы с Копелем. Чтение книги Самуила. Сон.

С 12 до 5 ночи мы с Копелем в патруле. Два раза обошли посты, два раза напоили всех горячим кофе. Все были на посту, и только «марокканцы» спали в глубине сторожевой будки, закрывши вход щитом.

20 ноября. 2. Лимоза. Тремпы. Иерусалим. Завтрак. Утро. Я на утреннем посту. Читаю книгу Самуила. Птицы. Горы.

Игра в шахматы с Копелем, мелкие дела. Ожидание отъезда домой.

Я поехал в отпуск. Вниз съехали на нашем грузовике. Через Синай, через Эль-Ариш, уже в темноте приехали в Ашкелон на солдатском автобусе. До Иерусалима добрался тремпами на военных машинах. Ночь, неуютство, холод, но вот и Иерусалим.

Дома меня ждали уже давно Ирка и Яшенька, а Златка спала.

21 ноября. 3. Иерусалим. Борька Азерников арестован на 2 суток и сидит в полиции в КПЗ. У него найдены инструменты с клеймом Хадассы. В «Едиот Ахронот» и «Маариве» описывается прозрачно (но без фамилии) Азерников. Скандал. Офек, Рами Коэн, Цуриэль уже звонили Ирке и спрашивали ее, что случилось. Мы с Иркой возили Златку к врачу, т. к. она подвержена долго не заживающим нарывам на теле.

Встретил Мих. Занда, он лечится иглоукалыванием.

Люши привез негативы и контакты с последних работ на Мертвом море. Фотографии средние, но сами работы хорошие.

Азерникова выпустили, он был у нас, рассказывал подробности. Вся история – несчастное стечение обстоятельств, но Борька, конечно, осёл.

Привез Иерухам Коэн наши работы из Ашдот Якова, А. Офек помогал мне их таскать в дом.

Вечером Офек прискакал, чтобы увидеть Азерникова, услышать и предложить свою помощь в его истории.

22 ноября. 4. Иерусалим. С Товой Сассон решал вопросы с выставками в Доме художника, дал разрешение на три выставки.

Ирка была в «Ставе», в бюро безработных, и мы были на рынке.

Вечером был у нас Боря Азерников. Офек помог ему через своих знакомых прикрыть дело.

Перейти на страницу:

Все книги серии Критика и эссеистика

Моя жизнь
Моя жизнь

Марсель Райх-Раницкий (р. 1920) — один из наиболее влиятельных литературных критиков Германии, обозреватель крупнейших газет, ведущий популярных литературных передач на телевидении, автор РјРЅРѕРіРёС… статей и книг о немецкой литературе. Р' воспоминаниях автор, еврей по национальности, рассказывает о своем детстве сначала в Польше, а затем в Германии, о депортации, о Варшавском гетто, где погибли его родители, а ему чудом удалось выжить, об эмиграции из социалистической Польши в Западную Германию и своей карьере литературного критика. Он размышляет о жизни, о еврейском вопросе и немецкой вине, о литературе и театре, о людях, с которыми пришлось общаться. Читатель найдет здесь любопытные штрихи к портретам РјРЅРѕРіРёС… известных немецких писателей (Р".Белль, Р".Грасс, Р

Марсель Райх-Раницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
Гнезда русской культуры (кружок и семья)
Гнезда русской культуры (кружок и семья)

Развитие литературы и культуры обычно рассматривается как деятельность отдельных ее представителей – нередко в русле определенного направления, школы, течения, стиля и т. д. Если же заходит речь о «личных» связях, то подразумеваются преимущественно взаимовлияние и преемственность или же, напротив, борьба и полемика. Но существуют и другие, более сложные формы общности. Для России в первой половине XIX века это прежде всего кружок и семья. В рамках этих объединений также важен фактор влияния или полемики, равно как и принадлежность к направлению. Однако не меньшее значение имеют факторы ежедневного личного общения, дружеских и родственных связей, порою интимных, любовных отношений. В книге представлены кружок Н. Станкевича, из которого вышли такие замечательные деятели как В. Белинский, М. Бакунин, В. Красов, И. Клюшников, Т. Грановский, а также такое оригинальное явление как семья Аксаковых, породившая самобытного писателя С.Т. Аксакова, ярких поэтов, критиков и публицистов К. и И. Аксаковых. С ней были связаны многие деятели русской культуры.

Юрий Владимирович Манн

Критика / Документальное
Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

В книгу историка русской литературы и политической жизни XX века Бориса Фрезинского вошли работы последних двадцати лет, посвященные жизни и творчеству Ильи Эренбурга (1891–1967) — поэта, прозаика, публициста, мемуариста и общественного деятеля.В первой части речь идет о книгах Эренбурга, об их пути от замысла до издания. Вторую часть «Лица» открывает работа о взаимоотношениях поэта и писателя Ильи Эренбурга с его погибшим в Гражданскую войну кузеном художником Ильей Эренбургом, об их пересечениях и спорах в России и во Франции. Герои других работ этой части — знаменитые русские литераторы: поэты (от В. Брюсова до Б. Слуцкого), прозаик Е. Замятин, ученый-славист Р. Якобсон, критик и диссидент А. Синявский — с ними Илью Эренбурга связывало дружеское общение в разные времена. Третья часть — о жизни Эренбурга в странах любимой им Европы, о его путешествиях и дружбе с европейскими писателями, поэтами, художниками…Все сюжеты книги рассматриваются в контексте политической и литературной жизни России и мира 1910–1960-х годов, основаны на многолетних разысканиях в государственных и частных архивах и вводят в научный оборот большой свод новых документов.

Борис Фрезинский , Борис Яковлевич Фрезинский

Биографии и Мемуары / История / Литературоведение / Политика / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное