Левый фланг

Рая сегодня показалась ему нарядной в новой саржевой гимнастерке, аккуратно перешитой по фигуре, в сапожках, старательно начищенных до бликов. Ее скромная, застенчивая красота, вернее, не красота, а то, что называют женственностью, — привлекла бы сегодня внимание каждого. Он посмелее заглянул в ее снова заголубевшие, спокойные глаза, и она не отвела глаз в сторону, будто любуясь золотыми блестками его веснушек у переносицы.

— На обратном пути зайду, если вернусь не поздно.

— Заходи, — просто сказала Радио-Рая.

И они расстались, не догадываясь о том, что это их последняя встреча.

(Фронт — м а г н и т н а я  а н о м а л и я  людских несчастий, где и женское сердце теряет способность угадывать беду).

В штабе дивизии Андрея сейчас же принял Некипелов. Он зачитал ему радиограмму из отдела кадров Третьего Украинского: майору Дубровину предписывалось 19-го числа явиться в населенный пункт Дунафельдвар, имея при себе положенные документы, но без вещей.

— Для чего ты им понадобился — не ведаю, — сказал Некипелов, отвечая на вопросительный взгляд комбата. — Думаю, что ждет тебя какая-нибудь приятная новость.

Некипелов стоял над картой, привычно покачиваясь всем корпусом.

— Ты выедешь ровно через час, как раз идет попутный студебеккер в Каполнашньек, вот сюда, — он показал на карте село на восточном берегу озера Веленце. — Там дислоцируются наши тылы. В суматохе мы отправили туда кое-что нужное нам теперь. Командир дивизии приказал: вернуть на КП два грузовика батальона связи, второй штабной автобус и редакцию газеты. Лично проследите, чтобы они вернулись, а потом можете отправляться дальше, по назначению, там машины найдутся.

— Есть, товарищ полковник.

— Вы свободны.

Дубровин козырнул и вышел. В томительном ожидании обещанного «студера» он с интересом приглядывался на улице к солдатам и офицерам. Для него, человека с переднего края, КП дивизии был уже тихим тылом, где жизнь текла совсем мирно: чистенькие ординарцы тащили в судках обед для своих начальников; у ворот дома напротив стояли, непринужденно болтая о пустяках девушки-связистки в ладных шинелях английского сукна; пожилой сержант, наверное, из полевой почты, важно разносил по домам свежие газеты. Какие идиллические картинки, будто передний край за тридевять земель. А до него всего три с лишним километра напрямую. Но сюда не долетают шальные пули, не каждый день рвутся и снаряды и вовсе уж нечасто пикируют бомбардировщики. Рай да и только! И не потому ли вызывают улыбку эти гроздья  л и м о н о к  на поясных ремнях штабистов, которые, быть может, за всю войну и не бросали их ни разу под ноги идущим на тебя немецким автоматчикам. Эти гранаты, конечно, для пущей важности: мы-де тоже готовы биться в окружении! Однако стоит лишь заколебаться матушке-пехоте, как весь этот пыл в войсковом тылу сразу гаснет. Что там ни говори, а смелость вырабатывается в чистом поле, где слух равнодушно ловит привычный посвист пуль.

Дубровин тут же выругал себя за невольное высокомерие: ведь и в штабе дивизии сколько угодно смелых людей, таких, как полковник Строев или майор Зарицкий. Просто ты сам привык к траншеям и с гордецой посматриваешь на тех, кто ходит по земле в полный рост, не пригибаясь.

Его попутчиком оказался молодой речистый старшина из автомобильной роты. Всю дорогу водитель говорил без умолку, а ему, Дубровину, хотелось помолчать, собраться с мыслями. В кабинке было жарко, Андрей снял шинель. Увидев на его гимнастерке звездочку Героя, старшина с плохо скрытой завистью покосился на нее, стал расспрашивать, где, за что, когда получил товарищ майор такую высокую награду. Пришлось рассказывать.

— Но все-таки, за что конкретно? — допытывался водитель.

— Командовал батальоном.

— Командуют батальонами тысячи, а Героев среди них десятки.

— Чего ты от меня добиваешься? Не я же сам представлял себя к награде.

— Значит, вы, товарищ майор, точно не знаете, за что вам присвоено такое звание?

— Точно — нет.

— Вы, я вижу, скромничаете, товарищ майор!

— Ты ходил когда-нибудь в атаки?

— Нет, не доводилось.

— Когда пехота идет в атаку, нелегко бывает, старшина, на глаз определить, кто герой, а кто полугерой. Да что говорить, среди мертвых героев больше, чем среди живых.

— Так-то оно так…

По всему было видно, что этот не в меру любопытный, образованный старшина, наверно, автотехник по  г р а ж д а н к е, удивлен откровенностью комбата. Он помолчал, осторожно обгоняя колонну гвардейских минометов, и сказал вполголоса, точно для одного себя:

— А может, правда, слава, как женщина, любит того, кто ее не замечает.

Дубровин не отозвался, и говорливый старшина оставил его в покое, тем более, что они подъезжали к Каполнашньеку.

Село оказалось сплошь забито обозами: тут скопились тыловые подразделения нескольких дивизий. Андрей с трудом отыскал своих, передал им приказ комдива вернуться на КП. Шоферы встретили эту новость без всякого энтузиазма. Тогда он добавил построже:

— Готовность — завтра, в двенадцать ноль-ноль. Проверю лично.