Лгунья

– Когда я рядом – всегда. Маленькие дети должны быть привязаны к своей матери. Я иногда тревожусь – может быть, я что-нибудь делаю не так? Что-нибудь такое, что потом очень сильно скажется.

Я киваю.

– Когда я потеряла свою мать… – начинаю было – и сразу же осекаюсь.

– О, Луиза, мне казалось, ваша мать жива и здорова… Она ведь вылечилась? Что-то случилось?

– Нет-нет, я хотела сказать, когда я чуть не потеряла свою мать. Я думала, что она умрет, я ведь вам говорила, да? Вот почему мне пришлось уйти с работы и ухаживать за ней.

– Ну конечно, я помню. Но теперь у нее все хорошо, да?

– Да, все хорошо.

– Рада это слышать. Вы меня здорово напугали.

Ханна роется в сумочке и достает телефон.

– Нам пора идти, – говорит она, по-прежнему не глядя на меня, и мне кажется, что я замечаю у нее на щеках краску.

– Конечно. Как вы?

– Всё в порядке. – Ханна поворачивается ко мне. Я всматриваюсь в ее лицо, но оно вроде бы уже снова нормальное. – Спасибо за то, что выслушали меня.

– Всегда пожалуйста, но я все равно не верю насчет Дианы. Впрочем, это мое сугубо личное мнение… И на вашем месте я бы держалась подальше от Эрин. Что-то в ней не так.

Ханна поднимается на ноги, закидывает сумочку через плечо и поправляет темные очки.

– Странно, но Эрин сказала то же самое про вас.

Глава 22

Когда мы возвращаемся домой, Ханна объявляет, что нарежет сыра и ветчины. Я ничего не имею против. Я всегда нервничаю насчет готовки, особенно когда Ханна маячит поблизости, так что, если она хочет, я ее останавливать не буду. В холодильнике еще лежат остатки салата по-гречески, который я купила вчера, и я их достаю. Салат в миске, поскольку я тщательно слежу за тем, чтобы выбрасывать упаковку. Она отправляется прямиком в мусор, даже пластик, подлежащий переработке. Я складываю все в пакет и выношу в мусорный бак на улице.

Затем накладываю салат в тарелки и добавляю к нему соленые крекеры, а Ханна достает бутылку красного вина.

– За обедом я никогда не пью, но сегодня сделаю исключение. Ты не составишь мне компанию?

– По-моему, замечательная идея, – я достаю два бокала.

– Пожалуйста, не говори Харви, что я не ходила на собрание молодых матерей.

«Не говори Харви… не говори Харви…»

– Не скажу.

Какое-то время мы едим молча.

– Можно спросить, почему вы уволили Диану? – спрашиваю я, не глядя на Ханну, словно лишь хочу поддержать разговор.

– Потому что она выбросила мою кружку, которую я захватила из Канады.

Тут я поворачиваюсь к ней.

– Она выбросила вашу кружку, которую вы захватили из Канады? – повторяю, убеждаясь в том, что не ослышалась.

– Конечно, дело было не только в этом… – Ханна вздыхает. – Диана невзлюбила меня с самого начала. Она постоянно сравнивала меня с Сереной…

– А.

– И, наверное, именно поэтому я и рассталась с ней. Потому что мне было неспокойно. Здесь. Я так ей и сказала. Я рассталась с Дианой, потому что она постоянно заставляла меня стыдиться.

– Стыдиться чего?

– О господи, да всего… Однажды у нас в гостях была Патси, и Диана сказала ей в моем присутствии, что я спрашиваю у всех, сколько стоит то или се, а, с ее точки зрения, это неприлично.

Она отправляет себе в рот кусок сыра.

– Вы серьезно?

– Ага. Патси захотела узнать, кого я спросила и о чем. Мне пришлось объяснять, что на самом деле все было совсем не так. Я спросила у Эрин… не помню уже, по какому поводу. Я увидела у нее на пальце перстень. Красивый. С бриллиантами и рубинами. Я пошутила, что у нее в жизни появился новый мужчина. Эрин сказала, что никакого мужчины нет, а этот перстень она подарила себе сама. Завороженная украшением, я выпалила что-то вроде: «Наверное, он обошелся тебе в кругленькую сумму!» Стоявшая у меня за спиной Диана неодобрительно фыркнула. Затем, наклонившись, шепнула мне на ухо: «Миссис Картер, люди вашего положения не говорят о том, сколько стоит та или иная вещь». И это в присутствии Эрин! Мне было так стыдно…

Я взрываюсь смехом, грозящим перерасти в истерику. Возможно, это следствие сегодняшнего потрясения, когда мне пришлось выслушивать столько вранья, что мои нервы завязались в тугой узел. И я не столько смеюсь, сколько плачу. Теперь Ханна уже вопросительно смотрит на меня, пытаясь понять, что со мной.

– Извините, – наконец выдавливаю я, стараясь отдышаться. – Это настолько нелепо, что мне стало смешно!

Ханна хмурится, но затем улыбается.

– Не останавливайтесь, – говорю я, подливая ей вина. – Продолжайте!

– Ну, я переставляла вещи на кухне – например вы видите, как расставлены на полке специи? Я переставила их ближе к плите, а кофеварку передвинула вот сюда, а все белые чашки и блюдца убрала туда, где были специи. На следующий день Диана вернула все на свое место.

– Правда?