Лгунья

Он закрывает дверь, я отворачиваюсь, стаскиваю через голову футболку и с определенным трудом натягиваю форму. Лишь застегнув ее на все пуговицы, снимаю джинсы. Осматриваюсь вокруг в поисках чего-нибудь такого, что можно было бы использовать в качестве оружия, потому что до меня вдруг дошло, что видео у меня на телефоне, возможно, возбудило Харви и он захочет повторить.

Харви снова открывает дверь.

– Пошли, – говорит он. – Бери свою тележку и начинай с прихожей.

Я заталкиваю тележку с чистящими принадлежностями в лифт. Кабина слишком тесна для двух человек и тележки, поэтому Харви нажимает кнопку, но в лифт не заходит. Когда кабина поднимается на следующий этаж и двери открываются, он еще идет по лестнице. Я лихорадочно бросаю взгляд на столик, где обыкновенно стоит один из телефонов, однако сейчас его там нет. В розетке на стене нет вилки.

Харви уже почти поднялся сюда, но прежде чем он оказывается в прихожей, я распахиваю входную дверь.

– Я ее убью, – спокойным голосом окликает меня Харви. – Я убью Мию и скажу всем, что это сделала ты. Мне поверят, ты знаешь это. Ханна вряд ли останется в живых. Полиция обнаружит дневник моей жены и прочитает о ее нарастающем беспокойстве в отношении тебя. Об убежденности в том, что ты представляешь опасность для нее, для моего ребенка, для моей семьи. По-моему, я написал очень убедительно, ты не находишь?

Я закрываю глаза и сжимаю кулаки.

– Это написали вы?

– Очевидно.

– Полиция все поймет. Она сравнит почерк с почерком Ханны и поймет правду.

– Никто ничего не будет сравнивать. С какой стати? А если почерк и сравнят, он окажется тем же самым. Возможно, криминалистическую экспертизу это не обманет, но до этого дело не дойдет. Для наших целей почерк похож более чем достаточно. – Помолчав, Харви добавляет: – Каллиграфия – это мое хобби, разве я тебе не говорил? Очень успокаивает нервы.

Я смотрю на улицу, мимо спешат люди. Уже стемнело, но время еще не слишком позднее. Я могу закричать прямо сейчас, и десять человек меня услышат. Я могу побежать, призывая на помощь полицию.

Затем снова звучит голос Харви. Так близко, что я чувствую затылком его дыхание.

– Полиция и без посторонней помощи определит, что твое настоящее имя – Клэр Петерсен и что ты вот уже десять лет жаждала отомстить моей жене. Ты выследила ее и обманом проникла в наш дом, чтобы сделать ей больно. К тому времени как я закончу, власти штата вернут электрический стул, специально для тебя.

Я опускаю голову и закрываю дверь.

* * *

Я стою на четвереньках и оттираю плитки пола, а Харви наблюдает за мной из кресла. С прямой спинкой из орехового дерева, на вид жутко неудобного. Он дымит сигаретой. Но ведь это Ханна курит, это Ханна умоляет: «Только не говори Харви, он меня убьет, если узнает…» Харви смахивает крошку табака с кончика языка и стряхивает пепел прямо на только что вымытый пол. Я так устала, что могла бы заснуть прямо на сверкающих плитках, а мы только начали. Но мне нужно, чтобы он продолжал говорить. В настоящий момент это самое важное.

– На самом деле у Ханны не было никакого инфаркта, да? Что вы ей дали?

– Ты хочешь сказать, что дала ей ты.

Я сажусь на корточки.

– Твою мать, Харви, я ей ничего не давала, и вы это прекрасно знаете!

Он подается вперед, опирается локтями о колени, сплетя руки, и произносит совершенно спокойно:

– Не говори со мной таким тоном. Больше я повторять не буду.

У меня в ушах все еще звенит после того, что было до этого, поэтому я молча стискиваю зубы.

Харви откидывается на спинку стула.

– Наперстянка, – говорит он, после чего делает глубокую затяжку и выпускает дым к потолку.

Наперстянка. Это название мне знакомо. Я мысленно повторяю его, прокручиваю в голове – наперстянка. Ну конечно! Я читала о ней в дневнике Ханны – точнее, в дневнике Харви. Что-то про то, будто Ханна мне ее показывала. Очень ядовитое растение, смертельно опасное. Вот только показывала она его не мне. Она показывала его Харви.

– А ты похудела, – замечает Харви, склоняя голову набок, словно чтобы лучше меня рассмотреть.

Я бросаю на него взгляд через плечо, после чего продолжаю оттирать последние плитки, не обращая внимания на струящийся по затылку пот.

– Это Ханна рассказала вам про наперстянку, – говорю я.