Ля_Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

В Аргентине век лошадей далеко еще не закончился. Правительство ограничило импорт автомобилей, и в стране все еще выпускали коляски, поэтому на дорогах встречалось очень мало машин последних моделей. Если попадалась машина выпуска после 1946 года, она почти наверняка принадлежала правительству; еще сравнительно новые модели 1938 года служили предметом гордости для своих богатых владельцев, сидящих за рулем, а рядом бодро бежали старенькие «форды». Наслаждаясь гладкой дорогой, легко катилась и наша «Черепаха»; несмотря на свои четырнадцать лет, она, видимо, чувствовала себя совсем юной рядом с такими почтенными машинами.

На протяжении всего путешествия для нас особенно важно было успеть пройти в сухую погоду по бездорожью Южной Мексики, Коста-Рики, Панамы и Эквадора. И когда выяснилось, что мы продолжаем зависеть от погоды даже там, где есть приличные дороги, это оказалось очень неприятным сюрпризом. От экватора к югу наш путь лежал в более холодные страны, и здесь проблемой становился уже не дождь, а снег.

Свежий, насыщенный кислородом воздух низин оживил нас, и из Мендосы мы двинулись к западу, чтобы перевалить через горы и попасть в Чили. У подножия первой горной цепи асфальтовое шоссе превратилось в щебенчатое. В Успальяте, в шестидесяти милях от границы с Чили, где располагается аргентинский гарнизон, нам сказали, что после недавнего снегопада путь в горах еще, видимо, завален. Мы, кажется, впервые не сумели опередить погоду. Однако опыт научил нас, что единственный способ узнать наверняка — это взглянуть собственными глазами. Если не проедем, вернемся в Мендосу и двинемся на юг, в Ушуаю, через Аргентину, а в Чили побываем на обратном пути.

Мы поднимались все выше и выше, а ближе к границе снегопада стало заметно, что после весеннего половодья дорога так и не ремонтировалась. Но в Пуэнте-дель-Инка, всего в пятнадцати километрах от границы, нас порадовали известием, что только несколько дней тому назад здесь прошел какой-то грузовик.

Выше и выше. Вот уже восемь тысяч футов, потом девять. Сугробы и гололед покрывают дорогу, и грязный снег грозит обрушиться на нас с серо-голубых стен ущелья. Мы едем по следам грузовика, объезжаем осыпи, пересекаем мелкие ручейки, проезжаем места, где шоферу приходилось разгребать снег лопатой. Мы следуем по колее до Лас-Куэваса, аргентинского пограничного поста; здесь следы обрываются. С прошлой осени ни одна машина не пересекала в этом месте границу.

В пограничном поселке, состоящем из грубо сложенных бревенчатых и каменных домов, царила тишина. Пока мы обогревались у яркого огня, радушно встретившие нас пограничники рассказали, что дорога, ведущая мимо статуи Христа в Андах, проходит на две тысячи семьсот футов выше и наверняка занесена снегом. Впрочем, есть и другой путь — через Международный туннель. Вообще-то он предназначен для поездов, но там ходят и автомобили. Есть только одна загвоздка: официально туннель будет открыт через месяц, и шпалы еще не обшиты досками.

Пограничники не знали, в каком состоянии дороги на стороне Чили, но полагали, что худшее у нас уже позади. Стоит только одолеть двухмильный туннель, и дорога пойдет вниз.

Однако после Коста-Рики сама мысль о том, чтобы хоть две мили ковылять по железнодорожным шпалам, казалась невыносимой. Все-таки мы решили осмотреть первые полмили и убедились, что дорога здесь куда лучше и нам не придется испытывать такую тряску, как в Боливии. Шпалы были засыпаны землей; я даже не понял, к чему здесь еще доски, разве что для того, чтобы приподнять легковые машины с низкой посадкой, а не то они будут задевать рельсы. В тот день поездов по расписанию не было, и мы решили двигаться дальше.

Как только мы въехали в туннель, круг дневного света сзади начал быстро тускнеть. Мелькнули короткие сумерки, и нас окружила непроглядная тьма. Свет фар буравил пустоту, дробился на ледяных сталактитах, отражался в ревущих потоках воды и превращал рельсы в двойную струю серебра. Полмили пройдено… миля… а вот и знак, обозначающий международную границу, — и мы уже в Чили. Нас заносит на обледенелом участке, и я крепче стискиваю в руках руль. Расстояния между шпалами заметно увеличиваются, и я — слишком поздно! — начинаю понимать, к чему здесь доски. К отметке «полторы мили» колеса уже прыгают со шпалы на шпалу — тень Коста-Рики витает над нами. За четверть мили до конца туннеля мы застреваем на льду между двумя широко расставленными шпалами.

Я страшно злюсь на себя за то, что не исследовал туннель до конца. По обеим сторонам тянутся глубокие водосточные канавы, и между джипом и стеной остается всего лишь три фута, так что развернуться не удастся. Когда мы наконец вырвались из западни, то к ровному гулу глушителя присоединился шум в коробке скоростей. А за пятьдесят ярдов до выхода из туннеля этот шум перешел в методичное щелканье метронома: полетел зуб шестерни.