Лярва

В своих поступках Ира не только не встречала со стороны других детей сопротивления, возражений или критики, но, будучи сама личностью сильной и самоуверенной, окрыляла других своим примером и легко вела за собою. Постепенно своими беспрестанными уязвлениями и клеваньями Сучки она внушила и другим детям уверенность в безнаказанности, в праве поступать так, в наличии даже большой весёлости и удовольствия от таких поступков. Наконец, она показала пример уже и гнусной, отвратительной пакости, на которую способны только люди и никогда — животные. Притом издевательство над слабым и беззащитным было в этот раз предъявлено зрителям как нечто развесёлое, как зрелище, достойное аплодисментов.

Однажды ночью Ира проснулась и направилась к туалету. Проходя мимо кровати со спящею Сучкой, одна дерзкая и соблазнительная мысль зашевелилась в её сознании. Остановившись, она некоторое время размышляла, допустимо ли к исполнению её намерение, и наконец, по-видимому, дала себе на него разрешение. Быстро развернувшись, Ира обежала всю спальню и разбудила некоторых других девочек, ближайших своих подружек, шёпотом приглашая их к лицезрению занятного зрелища. Затем она вернулась к кровати спящей Сучки, взобралась на кровать, встала ногами по бокам постели над тем местом, где находилась голова спящей, присела и принялась мочиться прямо на лицо несчастного ребёнка. В спальне захихикали. Сучка проснулась, огляделась, увидела над собой Иру и, поняв ситуацию, осталась лежать тихо и неподвижно, безмолвно наблюдая за происходящим. Вдоволь насмеявшись с подругами и нахвалившись перед ними своим превосходством, правом и силой, Ира не хотела ещё успокоиться и решила завершить «забавную» сцену испражнением на голову безропотного ребёнка. Она даже успела объявить о своей остроумной идее, чем вызвала ажиотажный интерес, одобрительные реплики и радостные восклицания. Девочкам очень понравилось увлекательное зрелище, некоторые из них даже повскакивали с постелей и приблизились. Но здесь, присаживаясь поудобнее, Ира сделала неловкое движение, покачнулась, потеряла равновесие и свалилась на пол, сама испачкавшись в созданных ею же лужах. Собственная досадная оплошность немедленно взбеленила её и зажгла огонь самой бешеной, истеричной ярости. Нетрудно догадаться, в чей адрес получила направление и исход эта ярость.

— Ах ты, дрянь вонючая! — завопила Ира. — Бейте её, девочки!

И немедленно подала личный пример, нанеся удар по лицу и накинув на голову Сучки одеяло. Остальные принялись избивать девочку с тем рвением, усердием и чувством товарищеского плеча, какие возможны лишь при объединении множества против одного. В спальне некоторое время слышались только звериные рычания, надсадные вопли вкладывания всей силы в удар, вскрики досады при недостижении цели причинения боли, возбуждённые призывы «пнуть всем одновременно», «ударить в нос» и прочее. Истязание было прекращено лишь вмешательством взрослых, когда достигло уже такой степени азарта мучительства и истерии садизма, что хищные крики и визги положительно достигли беспамятства, голоса перестали приглушаться и были услышаны за дверями.

Окровавленную Сучку спасли от рук маленьких садисток и наконец отселили в отдельную комнату, а поскольку дежурившим в ту ночь воспитателям очень не хотелось навлекать на себя дополнительную воспитательскую работу, отягощаться хлопотами по наказанию виновных и заполнять бюрократическую отчётность, то о том факте, что толпа детей чуть не совершила коллективное убийство, предпочли забыть и начальству не докладывать.

Впрочем, не давши хода делу в реальности, не наказав виновных и даже убоявшись поставить в известность начальство, воспитатели — вот те самые, что дежурили той ночью и спасли девочку, — в то же время и не смогли удержаться от правильных и многоумных речей по поводу произошедшего. Попивая чаёк тогда же ночью, один из них сказал другому, солидно почмокав губами и сокрушённо покачивая головою:

— Однако. Большинство людей, к сожалению, существа крайне ведомые, и нет у них более настоятельной и первейшей социальной потребности, как найти и определить себе сильного, самостоятельного человека для руководства, следования и подражания. Начнёт такой человек побивать другого камнями, или распинать, или доносить, или стрелять в другого, и вертящиеся вокруг него и глазеющие на него ведомые взапуски примутся делать то же самое, начисто забыв об уроках прошлого. И если уж взрослые таковы или крайне склонны быть таковыми, то дети-то — тем более.

А другой воспитатель, столь же солидно пожевав губами и отхлебнувши чаёк, ответил не менее значимо и весомо: