Либерализм как слово и символ. Борьба за либеральный бренд в США

Слово “либеральный” несправедливо присваивали себе очень многие со времен Мировой войны, но, конечно, самое несправедливое — применять его к людям, чьи взгляды не согласуются с этой характеристикой либерального умонастроения.

Либеральная позиция есть не что иное, как убеждение в возможности улучшить положение людей посредством определенного законодательства, не отпугивая их нелепыми и ненужными лозунгами: “регламентирование”, “социалистический” и т.п. Причем либерал не против, чтобы и другие сколько угодно высказывали свои политические суждения»314.

На симпозиуме, посвященном будущему либерализма, профессор Джон Дьюи заметил, что те, кто противится фундаментальным реформам, — «слепые и упрямые реакционеры»315. Однако «Таймс» язвила: «“Либеральная” администрация — та, которая выкладывает деньги. А “либерал” — патриот, который хочет получить все, что можно, от “либерального” дяди Сэма, выворачивая его карманы и карманы налогоплательщиков»316. Спор не утихал.

Так как либералами объявляли себя и Рузвельт, и Гувер, и сторонники обоих политиков, неминуемо возникла полная путаница. Сэмюэл Бир предположил, что для разрешения этой семантической проблемы либералы Нового курса назвали своих оппонентов «консерваторами»317. То, что Дьюи пытался навесить на школу Гувера ярлык реакционной, и то, что оппоненты ФДР протестовали против неверной, по их мнению, оценки Гувера как консерватора, подтверждает мысль Бира. Но, поскольку Гувер неохотно принял наименование «консерватор» и поскольку в Соединенных Штатах не было либеральной партии, которая имела бы право давать определение понятию «либеральный», путаница, как будет показано ниже, продолжалась еще некоторое время.

Одна из статей, появившихся в тот период в «Нью-Йорк таймс мэгэзин», вероятно, довольно точно отражала путаное общее представление о либерализме, которое сложилось у простых людей к началу 1930-х годов. Вряд ли она могла бы быть написана сегодня. Статья озаглавлена «Либерализм перед вызовом мира», автор — Ф. У. Уилсон318.

Уилсон сразу излагает суть проблемы. Америка столкнулась с «острым вопросом… Это вопрос, который получил самую ясную формулировку. Как сказал министр Уоллес, нация должна решить, желает она или не желает подчинить определенные свободы народа экономической необходимости. В Старом Свете от либерализма в основном отказались. Значит ли это, что либерализм стал невозможен и в Новом Свете?».

Далее Уилсон отмечает, что никогда не бывало «такого множества организаций, свидетельствовавших о торжестве либерализма, как в 1934 г. В Женеве работала Лига Наций, и «даже в Азии существуют парламенты». Быстро возрастало число общеобразовательных школ. Казалось, мы живем в эпоху открывающихся возможностей; но тем не менее, пишет автор, почему-то «в значительной части цивилизованного мира истинный либерализм, способствовавший прогрессу нашей цивилизации, теперь должен быть искоренен полицейскими мерами как некое зло».

Либерализм, несомненно, победил, не став, однако, победителем. Пытаясь объяснить этот парадокс, Уилсон пишет: «Ясно, что мы должны очистить наши умы от путаницы и спросить себя, что же в действительности означает либерализм». «Либерализм, — заявляет он, — есть хартия свободы индивидуума», обращенная ко всем правительствам, независимо от формы правления. Эта хартия гарантирует наличие таких сфер (как, например, совесть), «в которых у свободного гражданина есть право и обязанность быть хозяином самого себя». Уилсон, похоже, утверждает, что либерализм означает толерантность.

Дальше, описывая, какие чудеса породила доктрина либерализма в прошлом, Уилсон дает нам другое определение: «Именно либерализм претворил в жизнь великие планы введения пенсий по старости и государственного страхования от безработицы и на случай болезни, а также пособий по беременности и родам. Либерализм открыл Оксфордский и Кембриджский университеты для всех классов и рас, установил первую, и основополагающую, национальную систему образования». Либерализм теперь, кажется, означает деятельность государства в области социального обеспечения. Как будто в подтверждение этого толкования Уилсон ниже пишет: «Не надо роптать, если в сложно организованном обществе государство расширяет свои функции, принимая на себя ответственность за регулярное удовлетворение потребностей в газе, воде, электричестве и т.п, Нет повода для недовольства тем, чтобы государство контролировало железные дороги и банки настолько, насколько такой контроль необходим для защиты интересов общества».

Теперь либерализм означает нечто гораздо большее, чем толерантность. Однако Уилсон противоречит сам себе, когда объясняет, в чем состоит экономическая доктрина либерализма:

«В экономике учение либералов было не менее ясным. Они разделяли суждение Адама Смита, что богатство народов взаимозависимо, что международная торговля служит общему благу всех и частному благу каждого народа в отдельности…