Либеральные реформы при нелиберальном режиме

…[если] столыпинская политика продержится достаточно долго для успеха “прусского” пути… тогда аграрный строй России станет вполне буржуазным, крупные крестьяне заберут себе почти всю надельную землю, земледелие станет капиталистическим и никакое, ни радикальное, ни нерадикальное, решение аграрного вопроса при капитализме станет невозможным»[350].

Смысл фрагмента непонятен. Что, например, означает невозможность «решения аграрного вопроса» «при капитализме»? В свете общих идей Ленина об отношении между капитализмом и социалистической революцией и о вероятном участии (или неучастии) в революции крестьянства этот пассаж кажется слабым основанием для заявления, будто Ленин считал, что успех реформы может похоронить его программу. Однако другие большевики явно осознавали эту опасность[351], и в одну из бессонных ночей Ленин тоже мог прийти к этой мысли. По крайней мере некоторые ораторы на Лондонской конференции эсеров в сентябре 1908 г. открыто говорили, что если правительство достигнет успеха в насаждении частной собственности в деревне, это грозит «серьезно подорвать революционную активность»[352].

Кадеты

Кадеты не заняли официальной партийной позиции по аграрному вопросу, но группа кадетов в Думе выступила с «проектом 42‐х», который предусматривал принудительное изъятие помещичьих земель с частичной компенсацией[353]. Правительство должно было создать фонд земель для перераспределения прежде всего за счет земель государственных, удельных и церковных. Предполагалось также экспроприировать земли частных землевладельцев, оставив некую рассчитанную для каждой местности трудовую норму, которую они смогут обрабатывать с использованием собственных животных и техники (судя по всему, без применения наемного труда)[354]. Земли, сдаваемые в аренду, подлежали конфискации, даже если у собственника земли было меньше, чем положено по трудовой норме[355]. Земли фонда должны были распределяться среди безземельных или малоземельных в количестве, обеспечивающем удовлетворение средних потребностей, с учетом не только качества земли, но и «стабильных заработков за пределами сельского хозяйства»[356]. Экспроприируемые владельцы должны были получить компенсацию в соответствии с принципом «справедливости» (что это такое, неизвестно), основанным на урожайности, обычной для каждого конкретного района с независимыми крестьянскими хозяйствами, и без учета «арендной стоимости, созданной потребностью в земле»[357]. Участки предполагалось нарезать в «долговременное» пользование, а получатель при этом платил бы за него в соответствии с производительностью земли[358]. Программа кадетов была привлекательна тем, что говорила только о распределении. В конце концов, притязания помещиков на землю не опирались на умение кого‐либо из нынешних или даже прежних владельцев получать продукты земледелия. Они получили землю, чтобы иметь возможность содержать себя, служа государству на военном или административном поприще. Обязанность служить формально была отменена в 1762 г.[359], а удержание земли неслуживыми людьми – это аномалия. Из того, что производительность их земли была выше, чем у крестьян, следует, что многие из них разбирались в сельском хозяйстве (или умели нанять тех, кто в нем понимает), хотя это до известной степени лишь счастливая случайность. Но не вполне случайность: дворянские земли можно было продавать и покупать, так что постепенно земля перешла от нерадивых и бестолковых в руки тех, кто знал, как ее использовать. Вспомните еще раз о «Вишневом саде», и о потерявших свой сад обаятельных, но нерешительных аристократах.