Личность и общество в анархистском мировоззрении

Отрицая безличный объективизм, гипертрофированный рационализм традиционного анархизма, указывая на невозможность построить анархизм как «сугубо научное учение», Боровой подчеркивал: «Все «научное», «объективное», рационалистически доказуемое бывает безжалостно попрано, наоборот, остается нетленным все недоказанное и недоказуемое, но субъективно достоверное. В «знании» противоречия недопустимы, вера знает – любые противоречия. Всякое знание может быть опровергнуто, а веру опровергнуть нельзя. И анархизм есть вера. Его нельзя показать ни научными закономерностями, ни рационалистическими выкладками, ни биологическими аналогиями. Его родит жизнь, и для того, в ком он заговорит, он достоверен. (…) И анархизм не чуждается „науки“, и анархизм не презирает формул, но для него они – средство, а не цель». Преодолевая застарелые заблуждения классического анархизма (и отчасти возвращаясь к прозрениям Бакунина), Боровой обновил мировоззренческую, общефилософскую основу анархизма, приводя во взаимное соответствие его цели и теоретическое обоснование.

В противовес известному credo Кропоткина: «Анархия есть миросозерцание, основанное на механическом понимании явлений, охватывающее всю природу, включая сюда и жизнь человеческого общества. Ее метод исследования – метод естественных наук»; Боровой провозглашал: «Свободная философия может говорить лишь о вечном движении. Всякая остановка и самоудовлетворение в пути для нее есть смерть. И анархизм должен смести «законы» и «теории», которые кладут предел его неутолимой жажде отрицания и свободы. Анархизм должен строиться на том свободном, радостном постижении жизни, о котором нам говорит интуитивная философия… Анархизм – неограниченное движение к общественным формам, не знающим насилия. (…) И никакая определенная общественная форма не может дать последнее удовлетворение, за которым нечего желать. (…) Анархизм строится на принципе личности. Эта личность – не рационалистический призрак, но одетый в плоть и кровь, живой, конкретный деятель во всем своеобразии качеств его и устремлений». В этих страстных, афористически чеканных и пламенных строках наиболее ярко и отчетливо выражен разрыв философии Борового (и философии постклассического российского анархизма вообще) с философией Кропоткина: от «научного», позитивистски-просветительского, системно изложенного и «объективистски» обоснованного финалистического анархизма, кладущего в основание своих построений «массу», опирающегося на «индуктивно-дедуктивный метод», свято верующего в прогресс, науку, разум и планирующего «конечный идеал» как заветный и неизбежный пункт прибытия для человечества – к укорененному в экзистенции интуитивистскому анархическому мировоззрению, отказывающемуся от слепой и предательской веры в науку, разум, прогресс, народные массы, ориентированному на борьбу с любыми надличностными «фетишизмами», антифиналистскому и романтическому, опирающемуся на достоинство, бунт и творчество личности, противостоящей трагическому миру.

Почитатель и знаток философии А. Бергсона и приверженец бакунинского примата жизненного творчества над научными абстракциями, Боровой стремился выделить в анархизме ценностное ядро, связать его с философией жизни (жизни спонтанной, творящей и бездонной) и с борьбой революционных синдикалистов. Прежде всего, для Борового анархизм – не только и не столько социальное учение или программа действий (хотя и это также), сколько философское мировоззрение, ставящее в центр человеческую личность, ее свободу и творчество: «Личность есть центр анархического мировоззрения. Полное самоопределение личности, неограниченное выявление ею своих индивидуальных особенностей – таково содержание анархического идеала». А развитие личности, ее борьба с деспотизмом общества за самоосвобождение как основа исторического процесса, также вечны, как и само человечество. Из чего вытекает «мысль о невозможности конечного анархического идеала – центральный мотив моего личного анархического мировоззрения». Значит, анархизм есть не статичное и догматическое учение, а динамическая философия, хотя и пользующаяся услугами науки, но принципиально к науке не сводимая, как не сводимы к науке ни Жизнь, ни Свобода – символы анархической веры. Анархизм для Алексея Алексеевича – «философия пробудившегося человека». Он призван заимствовать лучшее из либерализма (борьба за политическую свободу) и социализма (отстаивание экономического равенства и социальной справедливости), но идет дальше, апеллируя не к политическому «гражданину» (собственнику!) и не к «классу» пролетариев (тождественных в своем равенстве!), но к уникальной и неповторимой личности в ее вечной тяжбе с обществом.