Личный враг Бога

Кто-то пихнул его в бок и скрежещущим голосом произнес:

– Поднимайся! Тебя хочет видеть Мудрейший.

Глеб открыл глаза и сразу зажмурился. Над ним, окруженный е слепящим солнечным нимбом, возвышался горбатый силуэт с копьем. Глеб рукой заслонился от солнца и, разглядев стоящего, вслух удивился:

– Гоблин! В лесу!

– Пошевеливайся! – Гоблин легонько ткнул пленника тупым концом копья, и Глебу пришлось встать, морщась от боли в исцарапанном, помятом теле. Сразу выяснилось, что гоблин, такой грозный при взгляде снизу, на самом деле едва достает макушкой до ключиц Глеба.

Словно предупреждая возможные агрессивные действия пленника, из-за широких стволов деревьев выдвинулись еще несколько длинноруких зеленокожих фигур с оружием наперевес. Они настороженно, но без злобы следили за мускулистым полуголым человеком, растирающим затекшие конечности.

Закончив массаж, Глеб обратился к ждущему конвоиру:

– Ну, что? Пойдем, что ли.

– Туда, – показывая направление, мотнул головой гоблин и, пропустив Глеба вперед, пошел вслед за ним, поигрывая пикой и не отводя глаз от бугрящихся под исцарапанной кожей лопаток Глеба. Стражи, так внезапно вынырнувшие из-за деревьев, снова скрылись из виду, но Глеб был уверен, что за каждым встречным кустом стоит сейчас невысокий воин и провожает его напряженным пристальным взглядом.

Ничего хорошего от гоблинов Глеб не ждал. Жестокие существа, обычно промышляющие охотой на равнинах, они не брезговали и человеческим мясом. Слабые поодиночке, собираясь в стаю, гоблины заставляли себя уважать и не раз наголо разбивали тяжеловооруженную охрану торговых караванов, следующих через их земли. Легкие копья с зазубренными наконечниками вырывали куски мяса из тела противника, оставляя открытые, ужасного вида кровоточащие раны. И гоблины виртуозно использовали это свойство длинномерного оружия, в забавах своих превращая порой какого-нибудь плененного рыцаря в истекающее кровью бесформенное существо, умоляющее своих мучителей о смерти. Было общеизвестно, что во владении копьем с гоблинами могли сравниться разве что королевские копейщики пятого ранга, и потому мало было любителей бродить в одиночку по землям зеленокожих приземистых охотников.

«Что загнало их в лес? – гадал Глеб. – Что заставило уйти с равнин этих существ? Какая сила смогла победить природный страх гоблинов перед лесом? Или это новый вид – Лесные гоблины? Говорят же, что есть гоблины Болотные, так почему бы не быть и Лесным?»

– Пришли, – сказал остроухий конвоир, и Глеб с интересом огляделся. Лес как лес. Поляна, поросшая кустами и молодыми березками. Нигде ни малейших признаков жилья, только едва заметные ниточки троп, вьющиеся меж деревьев.

Вдруг земля под ногами озирающегося Глеба разверзлась и оттуда выглянула зеленая морда.

– Заходи, – просто сказала она, и Глеб, неуверенно оглянувшись на стоящего за спиной охранника, спрыгнул в землянку.

Пол оказался неожиданно глубоко, и Глеб чуть было не упал. Позвоночник хрустнул, пятки, ударившись о плотно утрамбованную землю, заныли.

Люк захлопнулся. В землянке было темно и прохладно. Пахло сеном, дымом и еще чем-то незнакомым, но приятным.

Разведя руки в стороны, Глеб попытался нащупать стены, но, представив, как выглядит он со стороны – нелепо шарящий руками, словно слепец, – стал терпеливо ждать, когда глаза привыкнут к темноте.

Хозяин землянки молчал, но Глеб явственно чувствовал, почти осязал внимательный взгляд, сфокусированный на нем.

Внезапно, резанув болью по глазам, вспыхнул огонь и высветил земляные стены норы, грубо сколоченный стол, кресло, полки, заставленные пыльными горшками всевозможных мастей и размеров, старого гоблина в рванье и со свечой в руке. Большие глаза гоблина отражали и множили пляшущий огонек свечи, и Глеб, завороженный, уставился на гипнотическую игру света в глубине темных зрачков. Гоблин ухмыльнулся, и из его рта пахнуло тухлой рыбой.

– Милое местечко, не правда ли? Прямо как у какого-нибудь вонючего хоббита. – Он поставил свечу на стол и растекся по креслу.

Глеб поразился размерам гоблина. Ростом тот был с нормального человека, может, даже чуть выше, а заплывшая жиром фигура формой напоминала винную бочку, на которую, смеха ради, напялили старые рваные тряпки. И только руки и ноги были обычного для гоблина размера, и эта диспропорция между раздутым бочкообразным телом и тонкими иссушенными конечностями была настолько комична, что Глеб не выдержал и расхохотался.

Гоблин еще шире расплылся в улыбке, и живот его, практически целиком видный сквозь прорехи в одежде, заколыхался в такт хриплому смеху.

– А ты весельчак, как я погляжу. Хотя не каждый весельчак стал бы смеяться при подобных обстоятельствах, – произнес Большой Гоблин, утирая выступившие бисеринки слез. – Пожалуй, ты мне нравишься. Возможно, скоро ты понравишься мне – еще больше. – Он облизнул быстрым языком белую эмаль острых зубов и опять зашелся в неподдельном искреннем смехе.