Лидерство и самообман. Жизнь, свободная от шор

Я обдумывал ситуацию, которая произошла неделю назад. Сотрудница моего отделения стала серьезной проблемой, и я не понимал, какое отношение к этому имеют примеры с зашоренностью и незашоренностью. Более того, на мой взгляд, эта ситуация служила антипримером того, о чем говорил Бад.

— Не уверен, — произнес я. — Давайте я расскажу об одном случае, а вы решите, как он вписывается в эту концепцию.

— Да, конечно, — сказал он, снова садясь на место.

— По коридору за углом от моего кабинета есть конференц-зал. Я часто хожу туда один — подумать над выработкой стратегии. Подчиненные знают, что это место для меня как второй кабинет, и после нескольких недоразумений в течение последнего месяца стараются не занимать его без моего ведома. Однако на прошлой неделе одна сотрудница воспользовалась им без спроса. Она не просто не запланировала посещение, но еще и стерла с доски все мои записи. Что вы об этом скажете?

— Принимая во внимание обстоятельства, думаю, она приняла крайне неверное решение.

Я уже готов был рассказать дальше: как я немедленно вызвал ее к себе, не подал руки и, не пригласив сесть, заявил, что либо она больше не будет так делать, либо пусть ищет новую работу. Но потом передумал.

— Как самообман вписывается в этот сценарий? — спросил я.

— Позвольте задать вам несколько вопросов, — ответил Бад, — и, возможно, вы сами найдете ответ на свой. Какие чувства и мысли посетили вас в отношении этой женщины, когда вы увидели, что она сделала?

— Думаю… что она проявила неосторожность.

Бад кивнул, но все так же испытующе смотрел на меня, ожидая продолжения.

— Я считал, что с ее стороны просто глупо так поступать, никого не спрашивая.

Чуть помедлив, я добавил:

— Пожалуй, это было просто беспечно, как вы думаете?

— Определенно не очень-то умно, — согласился Бад. — Что-то еще?

— Нет, больше ничего не припоминаю.

— Тогда спрошу: вы знаете, зачем ей понадобилась эта комната?

— Нет… А зачем мне это знать? Это же не отменяет того, что она не должна была ее занимать, правда?

— Наверное, нет, — ответил Бад. — Но вот другой вопрос: вы в курсе, как ее зовут?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я попытался вспомнить. Нет, я даже не был уверен, что вообще слышал ее имя. Может быть, его упоминала секретарша? Или она представилась, когда протянула мне руку? Я рылся в памяти, но безуспешно.

«Но какое это имеет значение? — я мысленно все больше распалялся. — Да, мне неизвестно ее имя. И что? Из-за этого я не прав?»

— Нет, кажется, не знаю. По крайней мере, не помню.

Бад кивнул.

— А теперь вопрос, над которым прошу вас серьезно подумать. Допустим, что эта женщина и впрямь беспечна, неосторожна и глупа. Но так ли она беспечна, неосторожна и глупа, как вы считали, обвиняя ее?

— Но я ее не обвинял!

— Конечно, не вслух. Но вы общались с ней после этого инцидента?

Я вспомнил, как холодно ее встретил и даже не пожал руку.

— Да, однажды, — робко сказал я.

Бад, видимо, заметил изменение тона моего голоса, поскольку сам понизил тон, и из его голоса исчезли констатирующие нотки.

— Том, представьте себя на ее месте при вашей встрече. Какие впечатления о вас остались у нее?

Ответ, разумеется, был очевиден. Она бы не чувствовала себя хуже, даже если бы я огрел ее дубинкой. Я вспомнил ее дрожащий голос и неуверенные торопливые шаги, когда она выходила из моего кабинета. Я впервые понял, что обидел ее, и задумался: как эта женщина должна была себя чувствовать. Ясно, что она до сих пор очень обеспокоена и не ощущает себя в безопасности, особенно учитывая, что в отделе все знают об инциденте.

— Да, — медленно произнес я, — теперь понимаю, что, боюсь, не до конца справился с ситуацией.

— Вернемся к предыдущему вопросу, — сказал Бад. — Как считаете, не могли ли вы в тот момент подумать об этой женщине хуже, чем она есть?

Я ответил не сразу — не потому, что сомневался, а потому, что хотел собраться с духом.

— Да, наверное, — и добавил: — Но ведь это ничего не меняет по сути: она сделала то, чего не должна была.

— Конечно, нет. И мы до этого дойдем. Но пока подумайте над таким вопросом: что бы она ни сделала, права ли, виновата ли, — как вы рассматривали ее? Как я в том самолете или как та женщина, о которой я вам рассказал?

Я начал размышлять.

— Воспользуйтесь схемой, — добавил Бад, указывая на доску. — Вы считали ее таким же человеком, как себя, с соответствующими надеждами и потребностями, или она была для вас просто объектом — угрозой, источником проблем?

— Да, скорее всего, я видел в ней объект, — выдавил я наконец.

— Итак, как же применить концепцию самообмана в этой ситуации? Каким вы в ней выступили — зашоренным или незашоренным?

— Наверное, зашоренным, — сказал я.