Лигеметон. Ложный Апокриф

– Эффектно, чуваш. А теперь гони сюда пушку. Слышь, а еще разок вот так пальнуть она может?

Хаосит вернул оружие так же небрежно, как и получил, потом ответил:

– Быть может.

– Лан, сам как-нибудь проверю. Так, теперь моя очередь. Зацените «тенета Адониса» или как там его.

– Анубиса, – едва слышно проговорил Бач.

Мик принялся напитывать Силой заклинание, но Рагнар положил грузную ладонь ему на плечо.

– Сердце остановилось.

– Чего-о? Забери тебя Батна! Не мог еще чуток продержаться?

– Хаосит проиграл.

Игра в экзекуцию закончилась. Приближенные (за исключением Мика) вернулись к карточной игре.

– Недурно развлеклись, – присаживаясь, сказал Эдуардо.

– Да. Это было классно, – кивнул Депинпик. – Кто раздает?

Это было как варка банана, подумал некрос. Кладешь банан в воду, включаешь конфорку и наблюдаешь. Не догоняешь и залипаешь. Мы повара, а ты банан. Ты – мертвый банан, чуваш.

Девять, десять… некрос воскресит…

Поглощенные игрой сефироты не сразу заметили, кто поставил на стол рядом с Миком кружку.

– Прокляни меня Лилит! – Дэймос выронил сигариллу изо рта.

– Ты сделал кадавера?

Эдуардо потянулся через стол к пустому и тыкнул его двумя пальцами в бок. Тот никак не отреагировал.

– Оно живое? Живое? Мыслит? Говорить может?

– Сейчас в его котелке варится только одна мысля – налить и принести мне амонтияда не разлив и капли. Кстати, кое-кто собирался угостить меня сигариллой.

Депинпик, бурча, протянул одну Мику, но тот с самодовольной миной щелкнул пальцами и сказал: – Принеси. – Кадавер прошаркал к дэймосу, забрал сигариллу и передал хозяину.

– Какой сложности приказы оно может выполнять? – Эдуардо прямо-таки пожирал глазами новоявленного «слугу».

– Полный примитив, – ответил Мик, затем прикусил сигариллу. – Пойти туда, принести вон то.

Кадавер стоял по левое плечо некроса, словно марионетка, подвешенная на вот-вот порвущихся нитях: сгорбленный, лицо оплывшее, стеклянный взгляд, за исключением красного отпечатка пятерни его кожа стремительно белела.

– А как долго оно функционирует?

– Что-что делает?

– Работает. Существует.

– А, ну, не ахти сколько. Пару часов. Может три. Сила ускоряет разложение. Так что если потянет гнильцой, на меня не пяльтесь. Это от него.

– А до какой стадии оно…

– Да хватит об этом! У нас тут игра в покер, а не лекция по танатозису, – ощетинился дэймос. – И лучше убери его, пока он не завонял.

– Куда я тебе его дену?

– Да мне плевать! Лишь бы подальше от меня!

– Дэймос боится мертвецов? – ехидно хмыкнул Мик.

Карлик сдавил карты.

– У-бе-ри его.

– А то что?

– А то обзаведешься еще одной сквозной дыркой. На лбу.

Без движений, пассов или шевеления губ перепонки ушей Депинпика выгнулись наружу. Правое ухо сместилось ниже и стало обращено вверх, а левое наоборот – выше и направлено вниз. Щучий нос сплюснулся. (В отличие от химерии мантика не меняла физических черт, а всего лишь окутывала иллюзией.) Внушение направленное только на Мика заставило его отбивать пальцами по столу быстрый ритм. Некроса не заворожили желтоватые птичьи лапы, торчащие из плеч. Не изменился он в лице и от карканья клюва, что под кадыком. Его сверлили растянувшиеся на все маленькое лицо желтые глаза с черными вертикальными зрачками.

– МакСорли! – крикнул Бач.

– Что такое? – приоткрыв дверь, поинтересовался бармен минуту спустя и, не дождавшись ответа, требовательно повторил вопрос.

– У тебя есть морозилка? И большая, – спросил Мик.

– Насколько большая?

– Вот для этого жмурика.

– Этого? Хм. Прикончили его все-таки. Если пополам сложится, можно попробовать запихнуть.

– Клево. Спасибо.

Бармен махнул рукой и вернулся за стойку.

– Ну, теперь продолжим партию?

Нэнси коснулась пальцем внешней стороны левого запястья, тогда Мик хапнул кадавера за руку и глянул на часы.

– Да. Пора.

Небо тускнело – Госпожа Ночь сворачивала свой черный с синими крапинками саван, уступая место предрассветному плащу Господина Сумерки. Дыхание осенней поры по-хулигански носилось по улицам. Этой ночью город и сам превращался в осень и, возвращаясь в склеп по неизменному маршруту, Мик вдыхал и выдыхал ее, наступая босыми ногами на редкие листья срываемые ветром.

Все еще ощущая вкус амонтильядо, он топал навеселе – руки в задних карманах, – прокручивая в голове сегодняшнюю ночь. По градусу безбашенности она, вне сомнения, недотягивала до прошлогодней ночи (вот если бы трения с дэймосом расцвели вовсю) однако, понимал он, солнце пока что не взошло, и за это время может случиться еще тьма знает сколько всего.

      Так что, с надеждой в сердце, а также квелым привкусом поджаренного миндаля и табака во рту, Мик глядел по сторонам в поисках чего-нибудь занятного и ночь Самайна, естественно, его не разочаровала.

Его внимание привлекли звуки, доносящиеся из приоткрытого окна на втором этаже. Припомнив свои же недавно сказанные слова о том, чем занимаются давно почившие, Мик проказливо улыбнулся, взглянул по сторонам, точно замысливший пакость негодник, заприметил проулок, не освещенный фонарями, перешел дорогу, уселся на холодный асфальт, прижался плечом к пустому, серебристому мусорному баку и закрыл глаза.