Лигеметон. Ложный Апокриф

– Рука! Моя рука! Как мне теперь брать милостыню? Мелочь же будет насквозь проходить! – Он посмотрел на облившегося по́том стрелка прямо через «глазок» на ладони. – Я тебя ви-и-ижу-у и я иду за тобой.

– Не подходи!

Револьвер снова уставился на Мика, скользкий от пота палец напрягся, однако на сей раз выстрела не последовало.

Некрос обошел вокруг окаменевшего грабителя, забрал оружие вытянутое вперед, будто защитный амулет отгоняющий зло. Спрятал в карман и спросил:

– Кто постарался?

– Я, – ответил Депинпик, и одновременно Нэнси показала на себя пальцем.

– Мантика и малефицизм – не многовато ли для одного пустого? – поинтересовался Бач.

– Заклинания хоть и похожи по своей сути, имеют разную природу и, сплетаясь, только ослабляют друг друга.

– Что-то ты слишком много знаешь о чужих заклинаниях, хаосит.

– Не начинай, дэймос, – встрял Бач. – В эту ночь никакой политики.

– Пота на нем набралось уже на полную кегу. – Мик принюхался. – Мне кажется или он напустил в штаны?

– Ну так, – хмыкнул Депинпик, – ему ж мерещится как по телу крысы шастают.

– Клево. Дай пять.

Дэймос притворился, что не услышал некроса.

– Ну, кто-нибудь? – Мик вытянул руку с дыркой в середине ладони вверх, словно держал «Оскар» за лучшую мужскую роль первого плана голливудского блокбастера, но касаться «награды» никто не подумывал.

– Подлатай себя уже, глаза мозолит!

Некрос погнал Силу в ладонь и… ничего. Рана словно превратилась в неподконтрольную черную дыру. Устойчивую и всепоглощающую. Никакой боли, но и заживления тоже.

– Ну, чего застыл?

– Приближенный разучился колдовать?

– Да вот знаете…по-моему…так круче смотрится!

Дэймос цокнул языком.

– С пустым что? – озвучил насущный вопрос Рагнар.

– Предлагаю новое развлечение, – кашлянул хаосит.

– Ну-ка, ну-ка.

– Слышали про русскую рулетку?

– И даже играли пару раз.

– Головой будет пустой, а патронами – заклинания. Кто умертвит его – проиграл.

– А вот это уже интересное кино! – Мик потер ладони.

Сефироты обступили оцепеневшего, чей мир сузился до размеров комнаты, где вскоре смешаются в причудливую палитру резонирующие между собой запахи.

– Кто первый? – Мик опустил до сих пор вытянутые вперед руки горе-грабителя, снял с него клоунскую маску, отбросил ее в сторону.

– Депинпик и Нэнси уже дебютировали, значит дальше по кругу.

Нол наступил на тень пустого – повеяло лакрицей и полынью, – размытый силуэт начал сгущаться точно смоляная лужа, густеть, стекаться в одну точку, вздуваться, приобретать объем. На дощатом полу возникла черная рука с продолговатыми, костистыми пальцами, как у дряхлой ведьмы. Пятерня, царапая пол, встала торчмя и резвее паука-птицееда засеменила к остолбеневшей фигуре с мечущимися во все стороны глазами; вскарабкалась по штанине, по свитеру, повисла на вороте, оттягивая его вниз, всего на краткий миг, а затем резким движением вцепилась в глотку точно ночная летучая бестия кровопийца.

Раз, два… тень душит тебя…

Задыхающийся не закричал. Не смог закричать. Он издал звук, словно подавился колпачком от ручки. Связкой колпачков. Глаза закатились, на шее набухли вены, лицо побагровело, налилось жаром и защипало, точно в него выстрелили солью из ружья. Еще секунда, еще миг и сознание уплыло бы в забвенье, но Бач разжал собственную ладонь – «ведьмина рука» задымилась чернотой, будто сигарилла Депинпика, после чего рассыпалась прахом, оставив на память о себе лишь раскаленный отпечаток на коже.

Три, четыре… невольник одной ногой в могиле…

На указательном пальце Рагнара вытянулся мутноватый коготь, не уступающий по длине пальцу «ведьминой руки». Без замаха, без запаха гари и мела, без свиста, у истощенного лица с потухшими глазами пронеслась «бритва». На черном ботинке скованной ноги заблестело несколько красных крапинок, а рядом с ними – похожий на пельмень нос. Колени стукнулись о сгнивающие доски.

Пять, шесть… кригер хочет тебя съесть…

– Кажись «поцелуй Кали» и «корона Фобоса» хиреют, – заметил дэймос.

– Мик, не одолжишь револьвер нашего долгомученика?

– Ты же сам сказал, ток заклинания.

– Пули мне не нужны.

– Какая интрига! Ну лови.

Некрос небрежно бросил хаоситу оружие, тот поймал, раскрыл, апатично вытряхнул пять патронов и гильзу из камор на пол, после чего порылся в поясной сумке (даже облаченный в костюм кролика он не расставался с ней) и достал кожаную веревку с медвежьим когтем.

– Чуваш, эту штуку не вставить в барабан, даже если ты попрыгаешь на ней.

Эдуардо приложил оружие к когтю – по серебристому металлу прокатилась бледно-фиолетовая рябь. Хаосит направил ствол в грудь лихорадочно дергающемуся и стоящему на коленях, будто в молитве, страдальцу. Если бы его нос не валялся в пыли, и он не дышал исключительно кровью, наверняка почувствовал стойкий запах чего-то горького. Такой же горький, как и слезы на его посеревшем лице.

Семь, восемь… хаосизм смертоносен…

Эдуардо плавно спустил крючок – револьвер ахнул. В ту же секунду полосатый свитер разодрала невидимая звериная лапа, голова с разинутым ртом откинулась, тело натужилось, повалилось на спину и обмякло.