Лик полуночи

Когда он снял маску с пояса, она попыталась откатиться, но он удержал ее ладонью. Взглядом он нашел тот самый набор ножей, который она заметила раньше, и поспешил к нему, выбрав длинный нож для ветчины. Он осмотрел край, и его белые брови благодарно приподнялись.

– Шеф-повар молодец – отлично ухаживает за своими инструментами, – удовлетворенно сказал он.

Пнув его ногой, Мелани поползла назад по дереву, но он быстро настиг ее.

– Нет. Гэтвуд. Гэтвуд, нет!

Взметнулся вверх кулак, упало вниз лезвие.

Нож крепко вцепился в нее, остановил скольжение, но не поранил. Он глубоко воткнулся острием в стол, пригвоздив ее за юбку прямо у бедра.

Он понял, что не сможет вечно удерживать ее рукой, и в спешке привязал рогатую маску к своему лицу. Из груди у него вырвался страшный крик напряжения, будто он поднимал какой-то гигантский камень. Позвоночник выгнулся. Но напряжение продержалось недолго. Через мгновение он выпрямился, снова став самим собой.

Маска насмехалась над ней, открыв темную зияющую пасть, обрамленную белыми деревянными зубами, внутри которой змеей свернулся черный язык. Брови казались даже более зловещими, чем глаза Гэтвуда, смотревшие на нее из узких отверстий. По носу и щекам извивались неприятно яркие зигзаги, взбираясь вверх по разнобойным рогам.

Вот теперь Мелани понадобились камни радости. Она полагалась на них, чтобы не сойти с ума.

Зачем, во имя Времени, ему нужна маска?

– Как я уже говорил, мне очень жаль, что до этого дошло, Занозка. Но вы – дар Непознанного, и я не позволю вам ускользнуть из-за собственной слабости. Я уже видел достаточно много смертей. И я уверен, что готов.

Его руки в белых перчатках разорвали рукава ее платья, сдирая остатки надежд на спасение. Он прекрасно знал разницу между стеклянными бусами и магическими камнями и с легкостью сдергивал частички магии.

Каждый раз, когда раздавалось тихое звяканье камешка об пол, Мелани казалось, что ей втыкают иглу в основание черепа. Радость медленно улетучивалась, но ее место занимал не страх и не гнев, а лишь печаль, подпитываемая собственными неудачами.

Она подвела Себастьяна. Она хотела подарить ему чувство защищенности и безопасности в их новой семье, которой у него никогда не было в детстве. Но вместо этого только принесла ему еще больше беспокойства и мучений.

Она подвела себя. Она стремилась встать на ноги и начать жить такой жизнью, в которой все будет решать сама – как хочется ей, а не кому-то другому. А теперь она просто истечет кровью.

Она подвела их будущее дитя. Хоть оно и зародилось у нее во чреве незапланированно, но его уже обожали. Оно могло бы прожить хорошую жизнь. Теперь у него не будет вообще никакой жизни.

– Вы просто никогда не понимали, какое огромное значение вы имеете для людей, – глухо ворковал Гэтвуд из-под маски. – Вас будут помнить вечно. Ведь именно благодаря вам люди узнают о пневме и ее магии. В вашу честь воздвигнут памятники. Все будут восхищаться вами как чудом и благодарить за жертву.

Он наклонился над ней, и она приподняла голову. В его правой руке блеснул один из скальпелей ЛеМара.

С ее губ уже был готов сорваться протест, но она проглотила его.

За спиной Гэтвуда что-то мелькнуло – некая быстрая тень, – мелькнула и скрылась, но камердинер резко дернулся в сторону, закрыв ей обзор своим телом. Она вскрикнула – скорее от удивления, а не от страха.

Что-то или кто-то ударил Гэтвуда и неожиданно свалил его на пол.

Мелани потянула за юбку и стала пытаться освободиться от веревки на запястьях. Это был ее шанс, и она не собиралась его упускать.

С пола доносилось кряхтенье – Гэтвуда и еще одного человека.

Быстрее. Быстрее. Быстрее. Она не знала, сколько времени у нее есть. Она не знала, кто боролся на полу с Гэтвудом. Она не знала, кто это и зачем пришел – спасти ее, как она надеялась, или…

Она перестала болтать сама с собой. Ей нужно было сконцентрироваться и вырваться на свободу.

Хоть веревки и были скользкими, они все равно натирали ей кожу. Предплечья и руки дрожали от боли, а быстрые удары сердца лишь усугубляли ее.

Она вырывалась из пут и одновременно пыталась освободить юбку. Ткань была искусно вытканной, с тяжелой вышивкой и большим количеством нитей, но легко разрывалась о лезвие ножа. Мелани резко дернулась и сбросила себя со стола, перевернувшись через край.

Ее щека ударилась о холодный пол, в позвоночнике и плечах запульсировала боль. В голове загудело, а когда она попыталась встать, сила тяжести заставила ее снова опуститься на пол.

С другой стороны стола все еще доносились глухие свирепые звуки. Раздался стук – распахнулись нижние дверцы буфета. Затем послышался металлический лязг всевозможных мисок, разлетевшихся в разные стороны от пинка заблудшего ботинка.

Сложив вместе пальцы на одной руке и вытянув их, она снова начала извиваться, несмотря на головокружение, и выдернула руку из веревок. Ее воспаленную кожу обожгло болью, будто она порезалась острым осколком ракушки.

Дверь наружу стояла распахнутой и слегка хлопала на легком ветру.

Побег был совсем рядом.