Лихая гастроль

– Как же так можно! – энергично запротестовал Митрохин, почувствовав на своих локтях крепкую хватку Кривозубова. – Но ведь у нас спектакли, зрители, поклонники, наконец! Что же в таком случае мы им скажем?

– А вам ничего и не нужно будет объяснять, – с усмешкой ответил Аристов, – да и не получится: вы будете сидеть в кутузке с милыми господами, которые наверняка оценят ваши таланты. А я отправлю посыльного к управляющему театра, чтоб передал ему: в ближайшие пять лет на вас пусть не рассчитывает. Поторапливайтесь, господа, у меня мало времени!

– Постойте, – проговорил Платон Степанович, освобождаясь от крепкой, будто клешня, ладони Кривозубова.

– Ну, чего там у вас? – недовольно протянул Григорий Васильевич.

– Мне бы хотелось поговорить.

– Сказано же было, что разговаривать мы будем в управлении.

– Давайте попробуем разобраться. Мы к этому делу не имеем никакого отношения. Человек, который нанял нас для этого спектакля, мне как-то сразу не понравился.

– И что же он вам сказал?

– Сказал, что нужно будет появиться несколько раз в одном доме, чтобы мы представились аристократическими особами.

– Вот как… И за кого же вы себя выдавали?

– Я был принц Гессен-Гомбургский, – не без гордости ответил Павел Иванович. – А вот Платон Степанович – князем Салтыковым.

Аристов невольно хмыкнул:

– Тоже хорошо. И что же там было дальше? Чего он вам там посулил?

– Нам пообещали хороший ужин. А еще…

– За что же такая неслыханная щедрость?

– Мы должны были отыграть ссору с вызовом на поединок. Что мы и исполнили.

– И хорошо получилось?

– Полагаю, это была лучшая моя роль, – не без гордости отозвался Дергунов. – Жаль, что ее нельзя перенести на театральные подмостки.

– Какой же гонорар вам обещали за хорошую игру?

– По сотенной.

– Немало, – произнес Григорий Васильевич.

– Мы тоже так подумали. А еще он обещал нам сытный ужин, – в голосе артиста послышалась откровенная обида. – А вместо этого мы были вынуждены хлебать какую-то бурду. Если бы не тот купец, которого мы разыграли, так у нас бы весь желудок ссохся.

– Да, он сходил в бакалею, прикупил там всяких продуктов, – подтвердил Митрохин.

– Почему этот человек обратился именно к вам?

– Это мой старинный приятель, – признался Митрохин. – Тоже бывший артист.

– Это я уже понял. Как его зовут?

– Феоктист Евграфович Епифанцев.

– Откуда вы его знаете?

– Когда-то мы играли на одних подмостках. Он был весьма даровит.

– Чего же он тогда ушел со сцены?

– Был замешан в мошенничестве с билетами, и дирекция его уволила.

– А поконкретнее?

– Договорился с типографией напечатать еще три комплекта билетов. А потом через своих приятелей распространил их на ярмарке. Разумеется, выручку забрал себе. Была премьера, получился большой конфуз, тем более что в тот раз на спектакль решили пожаловать особы императорского дома. Скандал был жуткий!

– Представляю.

– Когда разобрались, в чем дело, то с Феоктистом Евграфовичем решили расстаться.

– Как часто вы с ним встречаетесь?

– Наше общение нельзя назвать встречами. Они происходят чисто случайно, где-нибудь на улице. Впрочем, он появляется иногда в «Славянском базаре», там весьма достойная кухня. Особенно бифштекс, – при этом он шумно сглотнул.

– О чем вы разговариваете?

– О наших общих знакомых, а потом расходимся каждый в свою сторону. Клятвенно заверяю, ваше превосходительство, меня с ним ничего не связывает.

– А других людей, что были вместе с вами в гостиной, вы знаете?

– Знаю, что все они артисты, но знакомство шапочное, – виновато улыбнулся Дергунов.

– А женщину, что была в комнате, прежде видели?

– Не довелось. Но держалась она хорошо, как если бы и в самом деле была княжеских кровей.

– Понятно… Сколько раз вы проводили для вашего знакомого такие миниатюрные спектакли?

– Все это было несерьезно, ваше превосходительство, – повинно ответил артист Митрохин. – Феоктист Евграфович был большой ловелас, любил произвести на женщин большое впечатление, вот мне и приходилось играть какую-нибудь важную особу, с которой он был запанибрата.

– И кого же вы изображали?

– Один раз был генерал-адъютантом, в другой раз действительным статским советником; случалось бывать и генерал-губернатором. А один раз, извините за мою смелость, был даже генерал-полицмейстером.

– Вот вы куда хватили! – добродушно заулыбался Григорий Васильевич.

– Все это было без злого умысла. Как же не помочь старинному приятелю обаять понравившуюся ему женщину! А потом я ведь артист, мне же нужно было где-то шлифовать свое мастерство. Так что вы скажете, ваше превосходительство? Отпустите нас, Христа ради! У нас сегодня генеральная репетиция, а потом нужно готовиться к бенефису.

– И кого же, батенька, вы будете изображать? – с улыбкой спросил Аристов у Митрохина, кивнув на ордена.

– Генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потемкина, – не без гордости ответил Павел Иванович, невольно распрямившись, отчего сделался выше сразу на несколько вершков.

– Ну что ж, ежели генерал-фельдмаршала Потемкина, тогда задерживать вас не смею, – усмехнулся Аристов. – Где сейчас может быть Епифанцев?

– Не ведаю, – развел руками артист.