Лихо. Медь и мёд

– А что тебе помогать? – Из темноты выросла фигура. К затихающей Олейе подошёл мужчина – чернобородый, высоченный, самого что ни на есть душегубского вида. Точно не чародей, а разбойник из чащи. – Или им нужна помощь?

Он указал на другой конец залы, и Мал испугано проследил за его жестом.

Рядом с Нимхе шевелилось чудовище страннее, чем всё то, что Мал видел при Дворе Теней. Оно было цвета светлой человеческой кожи и извращённо напоминало пауков Нимхе – только было крупнее и переступало не паучьими лапками, а шестнадцатью исполинскими человеческими конечностями. Голов у чудовища было много, спереди и сзади, и каждое лицо – размером в три человеческих.

Головы были плотно насажены на тело – без шей – и напоминали артистов, выглядывающих из ужасающего актёрского вагончика. Они крутились, как часовой механизм, – раскрашенные лица, в белилах и румянах, будто у шутов на ярмарке. Улыбались длинными ртами, обнажая ряды острых зубов. Какая-то из голов была в пурпурном колпаке, какая-то – в парике… Мал не мог рассмотреть их все – женские, мужские и бесполые. Чудовище перекатывалось и ловко заковывало Нимхе в двенадцать цепей из чёрного железа.

Чудовищу помогали железные големы, и те двигались и вели себя настолько иначе, что Мал понял: многоликое существо – нечто большее, чем просто порождение чьих-то чар. Он решил, что это – сам пан Авро, по слухам способный превратиться в кого угодно. А юноша неподалёку от него – тот, что заклинал големов и раздувал в зале-пещере пламя, – господин Грацек. Мал знал, что Грацек только недавно занял в Драга Ложе место своего отца – но сейчас ему не было дела ни до него, ни до его отца, ни до кого-либо ещё.

Его трясло от страха. Кольцо из чёрного железа плотно обхватывало запястье – тёрло и сдавливало кожу, но Мал почти этого не чувствовал.

Чем больше цепей надевали на Нимхе, тем слабее становились тени, пляшущие на стенах, – ещё чуть-чуть, и иссякнут совсем. Всё происходило так быстро, что Мал не успевал осмысливать.

Олейя застыла – как и была, с серебряными напальчниками, вдавленными в шею. Кажимера шевельнула рукой – зазвенели тонкие подвески на её браслете, – и Велко выгнулся ещё сильнее. Теперь он опирался об пол лишь кончиками пальцев. Лицо его стало сначала вишнёвым, потом – синюшным; жилы на лбу вздулись, глаза выкатились и покрылись тонкой паутинкой лопнувших сосудов. Дыхание его прервалось, и Велко стал задыхаться.

Малу казалось, что это длилось вечность, хотя на деле прошло всего несколько мгновений. Наконец госпожа Кажимера позволила Велко вдохнуть – но только для того, чтобы он сумел закричать.

Велко кричал на одной ноте – протяжно, ледяным мучительным криком. Чтобы не слышать его, Мал лязгнул цепью и прижал ладони к ушам. Уткнулся лбом в колени.

– О, – обронил чернобородый мужчина – наверное, Йовар, – представление для Нимхе?

Крик оборвался так резко, будто что-то лопнуло. И когда Мал снова решился поднять взгляд, Велко уже лежал на полу бездыханной грудой.

– Не для неё. – Госпожа Кажимера осмотрелась. – Для её учеников.

Драга Ложа застала Нимхе врасплох в её же владениях – внезапно, как с неба грянули; они занялись всеми, кто был в зале, но Мал сомневался, что хотя бы другие сумеют спастись.

– Как ты и хотела, да, Крунхильд? – Йовар кивнул в сторону Нимхе. – Легко вышло. Даже скучно.

Госпожа Кажимера смерила его взглядом.

– А ты хотел, чтобы это напоминало битву?

Йовар осклабился.

– Нет, я люблю устраивать ночные бойни, как знатные иофатские госпожи. – Она хотела ему возразить, но Йовар перебил: – Слова о том, что это правосудие, можешь засунуть себе в…

– Перестань, – сказала госпожа Кажимера холодно. Перешагнула через тело Олейи. – Не желаешь помогать…

– Не желаю.

– …так хотя бы не мешай. А если ты соскучился и хочешь со мной побеседовать, дождись конца.

Йовар опешил – а когда пришёл в себя, начал браниться. Но госпожа Кажимера его не слушала. Она скользнула по Малу таким взглядом, точно он был пустым местом, и прошла к середине залы. Вновь зазвенела браслетом.

Мозг Мала вспыхнул золотым светом, но не было ни боли, ни страха – ничего, только звон, похожий на колокольный. Перед глазами всё замерцало и поплыло. Мал выпрямился, потянулся за звуком – ему хотелось идти за ним хоть на край света. Потом внутрь его разума скользнуло что-то, напомнившее крюк из солнечной проволоки, – и Мал напоролся на это крюк, как глупая рыба.

Он пришёл в себя от ослепительной боли в запястье. Перед глазами всё ещё стояла золотая пелена – Мал слепо дёргался на полу, понимая, что едва не вывернул себе руку в цепи, пытаясь приблизиться к звуку. Он решил, что это госпожа Кажимера приманивала остальных учеников. Колокольный звон утих, но теперь в ушах бухало – бам, бам, бам, точно барабаны в подземных недрах или сердце, шумно выбрасывающее кровь.