Лихо. Медь и мёд

Пусть хотя бы она спасётся. Пусть хотя бы… Только Мала тревожило, что госпожа Кажимера сказала: «Все ходы запаяны». Что, если Драга Ложа не просто оставила соглядатаев, а наполнила ходы своими чарами, как ядовитым дымом?.. Тогда Чедомила постаралась бы устроить западню тем, кто наведался в её двор.

И так и вышло.

Раздался грохот. Мал обернулся, и ровно в это мгновение двери распахнулись, едва не слетая с петель. В зал ворвалось чудовище – огромный подземный червь, свитый из теней. Сверху на нём сидела Чедомила – яростная и прекрасная, Мал чуть не задохнулся, глядя на неё. Он никогда не встречал девушки более впечатляющей, чем она, – юная, жестокая и такая сильная, что в ней не чаяла души сама Нимхе.

Червь вполз в зал, сбивая Йовара с ног. Метнулся к следующему чародею Драга Ложи – Грацеку, – разинув круглый рот и обнажив саблевидные зубы, в несколько рядов утыкающие всю пасть. Глаза червя горели алым. Из нутра доносился писк.

Грацек стоял недалеко от Мала, и когда червь навис над ним, Мал сумел рассмотреть мельчайшие сочленения теней на его брюхе. Он понял: Грацек не успеет подозвать своих големов, и тут-то для него всё закончится.

ГР-РАХ! Одна из стен провалилась, и из дыры в зал хлынул поток грунтовой воды – такой силы, что окатил и червя, и Чедомилу. Сквозь стены пробились мощные толстые корни, прошивая зал насквозь. Они опутали чудовище и откинули его назад, прочь от Грацека. Чедомила соскользнула со спины червя и рухнула на пол.

– Сука! – Йовар, поднявшийся после удара, казался Малу страшнее, чем тенистый червь.

Помятый и багровый от гнева, он подошёл к Чедомиле и ухватил её за каштановую косу. Накрутил косу на кулак, вздёрнул – как обычный грубый деревенский мужик. Вода хлюпала под его ногами. Червь бился, запутавшись в корнях.

Чедомила выгнулась, хлестнула воздух ребром ладони. Из невидимого пореза выросла тень – она взвилась к Йовару и ошпарила ему лицо.

– Ах ты!.. – Йовар с силой приложил Чедомилу лбом об пол. Вонзил рядом серп, перекинулся через него.

Он отбросил её тяжёлой медвежьей лапой – ещё ближе к Малу. Обрушился сверху.

Удар когтистой лапой. Лязг челюстей. Утробный рык. Мал смотрел на повёрнутое к нему лицо Чедомилы – с уже осоловевшими глазами, похожими на серые стёкла; на её щёки падали брызги крови. Голова толчками скользила по полу, и весь мир Мала сузился до этих толчков, и этих глаз, и тёмных брызг.

Это стало последней каплей. Мала вывернуло почти под ноги Грацеку, и он наконец-то потерял сознание.

Глава XIII. Тени на карнавале

В то утро Ольжана на одну половину состояла из солёного морского воздуха, а на другую – из фруктов и сладостей, купленных у лавочников. Она чувствовала себя такой беззаботной и юной, какой не чувствовала уже давно. И даже не беспокоилась, что выглядела неуклюжей деревенщиной, – настолько её всё восхищало.

Мореника и Якша привели её в порт. Ольжана нагулялась вдоль торговых рядов и насмотрелась на корабли, хлопающие спущенными парусами. Солнце бликовало на морской глади. Кричали чайки, кружащие над большой водой. Мореника ходила с Ольжаной под руку, как давняя приятельница, и болтала без умолку – а Якша всё больше молчал и бросал скучающие взгляды. Но даже это не портило настроения Ольжаны – Якша был сам виноват, если всюду плёлся за Мореникой и скучал в Ольжанином обществе; в конце концов, она не обязывалась его развлекать.

Внутри сладко трепетало от пёстрой красоты. Волны с шипением разбивались о деревянную пристань, а корабли манили в путешествия – для полного счастья Ольжане не хватало только Лале. Она обнаружила, что отвыкла быть без него, и охотно поговорила бы с ним и про рынок, и про море, и про дальние страны. Хотя признавала: Лале нужно отдохнуть от неё. Да и в целом – отдохнуть, а не шататься по солнцу.

Устав, они втроём устроились на пристани. Мореника юрко забралась на перевёрнутую бочку и теперь сидела, сбросив обувь и поглаживая натёртую ступню: на щиколотке – бренчащий браслет. Так же поступил Якша – сел, скрестив ноги, – а Ольжана постеснялась залезать на бочку. Она понимала, что у неё не получится сделать это так ловко, – к тому же вдруг сломает?.. Поэтому просто прислонилась к бочке спиной и опёрлась на неё руками.

Ольжана смотрела на горизонт и наслаждалась тем, как ветер шевелил её кудри, – казалось, что вокруг только солнце, и соль, и благодать. Ей хотелось сохранить это ощущение – положить его, как драгоценность, в шкатулку – и вспоминать об этом дне, когда снова пустится в бега. Она любовалась округой и вежливо поддакивала Моренике. Из её рассказов Ольжана узнала, что сама Мореника превращается в ящерицу, карнавал сегодняшним вечером будет чудо, а первую красавицу города зовут панна Симонетта и она – юная золотоволосая чародейка из савайарского рода… Мореника щебетала про эти роды, и про подготовку к празднику, и про тачератских купцов – Ольжане нравилось её слушать, но ответить было почти нечего. К счастью, для поддержания беседы Моренике хватало её кивков, вопросов и горящих глаз.