Ликующий на небосклоне

– Я – Сенуфе, посланник правителя, сиятельного Анхеперура Семенхкере Джексерхеперу.

– Кто возвел на трон Семенхкере? – грозно спросил Хармхаб, надвигаясь на посланника.

– Верховный жрец Йота, – не моргнув глазом, соврал Сенуфе.

– Какой верховный жрец? – Хармхаб уже был в трех шагах от него

– В Обеих Землях один верховный жрец, его имя – Эйя.

– А я знаю, что верховный жрец Эйя сейчас находится в Ассирии.

Сенуфе замялся, но тут же нашелся:

– Все равно, я говорю от имени властелина Верхней и Нижней Кемет. Ты должен мне подчиниться!

– И не подумаю, – дерзко ответил Хармхаб.

– Подчиняйся мне или умри! – закричал посланник, наставляя на Хармхаба копье.

Но полководец одним прыжком оказался возле Сенуфе и кинжалом вспорол ему живот. Глава бунтарей рухнул к ногам Хармхаба, корчась в агонии, а полководец грозно обратился к остальным:

– Кто хочет жить – сложите оружие.

Все бунтари тут же опустились на колени перед Непобедимым.

– Убрать эту падаль! – Хармхаб пнул ногой труп Сенуфе, затем крикнул защитникам: – Открывайте ворота. Вас Хармхаб пришел выручать.

Тяжелые, покрытые золотыми пластинами створки, медленно распахнулись. Мах во главе кушитов появился в проеме.

– Слава Йоту! Ты вовремя. Мы уже отчаялись.

Они обнялись. Тут же на шею Амени кинулся Паитси.

– Что произошло в мое отсутствие? – поинтересовался Хармхаб после дружеских объятий.

– Я сам с трудом понимаю, – признался Мах. – Как только узнали о горе, посетившее страну, в связи с кончиной Того, кого любит Йот, я стал собираться в столицу, чтобы хоть на семидесятый день поспеть к обряду погребения. Но вскоре с ужасом узнал, что усопшего правителя наспех забальзамировали, кое-как совершили обряд отверзания уст и захоронили, даже не дав народу попрощаться с Сыном Солнца. После явился Сенуфе с вооруженными людьми, объявил себя наместником всех Нижних земель и приказал мне присягнуть ему на верность.

– А гарнизон Хекупта?

– Его разоружили. Начальник охраны удрал. Нам удалось запереться в Доме правителя. В городе начались погромы. Почти все жители бежали или попрятались.

– Чума сюда еще не проникла? – неожиданно прервал его Хармхаб.

У Маха округлились глаза, словно он перед своим носом увидел зубастую пасть крокодила.

– Чего вылупился? Почти весь Библ вымер. Надо распорядиться запереть все дороги. Не пропускать торговые караваны и корабли с севера. – Хармхаб подозвал одного из чезу. – Со своими воинами отправляйся в Хутуарет. Попробуй взять город. Если не получится, осади и не давай никому выскользнуть за его стены. Как только прибудет меша Юга – штурмуй. Убивай всех, у кого в руках оружие. Не щади никого.

– Все сделаю!

Взгляд Хармхаба задержался на Амени. У того на лице застыл немой вопрос.

– Спрашивай!

– Ты так хладнокровно убил человека.

– Сенуфе – из Дома Ранофре один из трех братьев, отец которых служил при Небмаатра Аменхотепе Хека Уасет наместником в Хутуарете. Весь их Дом ведет родословную от гиксосов. Во время смуты, которая случилась в первые годы правления Сына Йота, их отец, пользуясь ослаблением государственной власти, возглавил восстание на севере. Хотел стать властителем Нижней страны и возродить империю гиксосов. Я его лично казнил. Его сыновья затаились, как скорпионы и ждут момента, чтобы прикончить меня. Сенуфе мне не жалко. Все равно он попытался бы убить меня. Да и если бы я его не прирезал, то началась заварушка, в которой могли погибнуть сотни воинов. А так, я, прибив одного шакала, спас жизни остальных и сохранил порядок. Что непонятного?

– Прости, – глухо произнес Амени. – Одно дело расправляться с врагами нашей Земли, другое дело убивать своих же соплеменников.

Хармхаб метнул на юношу пронзительный взгляд и спокойно ответил:

– Иноземный враг сражается с тобой открыто. Он уважает тебя и, если ты ранен, может даровать тебе жизнь. А вот эти подлецы в любой момент готовы воткнуть кинжал в спину. Вспомни слова Аменнефа: тебя и меня уже приговорили к смерти. Так, что, не стоит играть в благородство. Или мы их – или они нас.

27

Небольшой кораблик под белым парусом резво скользил по воде. По пять весел с каждого борта – слишком много для такого маленького судна. Палуба завалена связками высушенного папируса, да кладками горшков. Сотни таких же торговых корабликов ежедневно сновали по Хапи.

Как только суденышко появился возле пристани Ахйота, к нему тут же подошел писец в сопровождении двух стражников.

– Откуда прибыли. С каким товаром? – прозвучала обычный вопрос. Чиновник приготовился записывать.

– С юга, господин, – отвечал высокий чернокожий юноша. – Привезли горшки для масла, листья папируса для бумажных мастерских, сушеные финики и молодое вино.

– Когда отплываете? – допрашивал писец, скрипя кисточкой по серому листу папируса.

– Завтра утром, господин.

– Разгружайте, – разрешил чиновник, – да поскорее. Скоро солнце сядет. – И зашагал к следующему прибывшему судну.