Ликующий на небосклоне

– Неужели твое войско так обленилось, что сутки без сна – для них в тягость? Воины должны стойко переносить трудности, – съязвила Меритре, от чего Хармхаб еще больше побагровел и засопел как меха в кузнечном горне. – И не стоило обо мне беспокоиться. Я всего лишь ездила на охоту. – Меритре показала на тушу козла, которого Хуто закинул на спину одной из лошадей. – Тем более, со мной самые отважные охотники. Они сопровождал меня. Я хочу, чтобы их наградили.

– Будет сделано. – Хармхаб немного успокоился, увидев рядом Хуто, Амени и Паитси. – Ваш Солнцеподобный отец, да живет он вечно, вековечно, весьма недоволен.

Подлетела вторая колесница, богато инкрустированная золотом и слоновой костью. Роскошной повозкой правил высокий юноша лет двадцати. Его узкое надменное лицо с немного отвисшим подбородком выражало крайнее неудовольствие. Он сделал вид, что никого не замечает: ни Хармхаба, склонившего голову, при его появлении, ни охотников, последовавших примеру полководца, так, как увидели на правой руке юноши золотой анх. Он смотрел только на Меритре, как рассерженные родители смотрят на провинившихся детей. Она же ему ответил дерзким взглядом.

– Я надеюсь, что-теперь-то отец отправит тебя в Нэ или еще куда подальше, – сквозь зубы процедил он. – А лучше всего согласится отдать тебя в жены Ахмосе, чтобы он запер тебя в доме и заставил заниматься вышивкой.

– Не дождешься! – огрызнулась Меритре.

– Твое поведение недостойно Дочери Солнца! – наступал на нее юноша.

– Да кто ты такой, чтобы судит о моем поведении?

– Я! – он чуть не задохнулся от злости. – Я Семенхкере – тот, кто всегда по правую руку от правителя. Он мне доверяет самые важные государственные дела. Не каждому чати доверено то, что делаю я. Мне…

– Вот и занимайся государственными делами, – прервала его Меритре. – И не лезь ко мне со своими нравоучениями. Для этого у меня есть наставники и няньки.

Семенхкере вспыхнул, но, ничего не сказав, тронул колесницу по кругу, развернулся так резко, что одно колесо на несколько мгновений зависло над землей, и умчался в город.

Хармхаб криво усмехнулся. Меритре метнула на него сердитый взгляд.

– Я не права?

– Мое дело – содержать амию, – отстранился от прямого ответа Хармхаб.

В городе их встретила целая толпа разодетых вельмож с озабоченными лицами. Впереди всех, переваливаясь с ноги на ногу, словно утка, спешил толстый наставник детей правителя. Из-под пышного парика стекали на отвисшие щеки капельки пота. Он тяжело хрипло дышал, но превозмогал усталость.

– Наконец-то! Слава Йоту, дарующему жизнь! – прокричал он тоненьким, но сильным голоском. – Мои глаза потускнели от слез. Сердце мое обливается кровью…

– Ну, хватит! – мягко прервала его Меритре. – Я жива. У меня ни одной царапины, да еще привезла козла, чтобы принести его в жертву Йота.

– О, Рожденная от Солнца, – заплакал толстяк, поднимая пухлые руки к небу. – Почему все дети дворца послушные и воспитанные, только ты одна приносишь нам беспокойства. Я с детских лет был твоим наставником. Служил честно и прилежно. Ты родилась маленькой, тихой. Но как только начала ходить, так жизнь моя превратилась в сплошное мучение…

– Достаточно! – прикрикнула на него Меритре. – Я прошу у тебя прощения. Но не надо перед всеми рассказывать: какая я была в детстве и что натворила.

Перед тем, как скрыться за стенами Дома Ликования, Меритре обернулась к Хармхабу и напомнила:

– Передай Маху, что я очень довольна его маджаями. Пусть не забудет их наградить. – Она задержала взгляд на Амени и чуть заметно улыбнулась ему.

– Будет исполнено! – пообещал Хармхаб, а когда ворота Дома Ликования захлопнулись, с облегчением выдохнул: – Все! Сейчас – помолиться, помыться, хорошенько пожрать, побольше вина и спать!

Амени все стоял и смотрел в ту сторону, куда ушла Меритре в сопровождении толпы вельмож. Он забыл, что происходит вокруг, лишь помнил последний ее взгляд. Она только на него так посмотрела, только с ним безмолвно попрощалась одними глазами. Или ему показалось?

Хармхаб окликнул его:

– Ты чего, спишь на ходу? Залезай в колесницу. Поехали дамой. Я прикажу приготовить теплую воду и подать свежего молока. Да что с тобой? – вновь забеспокоился военачальник, глядя на Амени.

– Со мной? – удивился юноша. – Со мной – ничего.

– У тебя такое счастливое лицо, словно ты узрел ворота в Иалу.

– Я, просто, очень устал, – растеряно ответил Амени, запрыгивая в колесницу.

12

До восхода солнца, когда ночная прохлада еще заставляла ежиться под шерстяным пледом, гостей вежливо разбудил рисут. После долгих процедур мытья, бритья и одевания, им подали свежего молока и теплого хлеба. Хармхаб в великолепном нежно-синем одеянии из тончайшего льна, с золотым широким ожерельем появился перед гостями. На голове его красовался черный парик. Ровные напомаженные пряди спускались до самых плеч. На ногах мягкие белые сандалии. Лицо чисто выбрито и тонко расписано.