Лиловые бабочки

— Ты опять сравниваешь этого отморозка и меня, — скрестил руки на груди журналист.

— Прости, — понурилась я.

— Вот ты, конечно, зараза ещё та, — заулыбался Илья, снова беря в руки вилку и нож. — Знаешь, как меня мгновенно порадовать. Такая несчастная… Ещё и прощения просит… Ну как такую не пожалеть.

Я проказливо улыбнулась.

— И всё же больше так не делай, — предостерег Илья. — Это… Неприятно.

— Интересно, каково это… — отрешенно произнесла я, глядя на нож в руках мужчины. — Он же… наверняка жертву таким же тупым ножом по шее… Это больно, вероятно.

— Судя по снимкам, там больше укусы, чем порезы, — заметил Илья.

— Тогда должна была остаться слюна. Но нет её нет. Не вставными же челюстями он кусал жертв…

— Как знать, — пожал плечами Илья. — К чему этот разговор?

— Вообще-то мне бы тоже хотелось, чтобы меня так покусали, — задумчиво сказала я. — Меня дважды кусали… Это невероятно больно, но ощущения фантастические. Заживает, правда, долго… Но…

— Стоп! — предостерег Илья. — Ещё одно слово про Игоря, и я реально разозлюсь.

— Как скажешь, — обиженно выпятила губу я. — Хотя я не про Игоря говорила вообще.

Илья отложил столовые приборы в сторону и, глядя мне прямо в глаза, неожиданно жёстко произнес:

— Рассказывай.

— Это стыдно, — смутилась я.

— Да? А я думал, между настоящими друзьями не может быть секретов и тайн.

Я, помявшись, еле слышно произнесла:

— Я им даже в чем-то завидую, но, с другой стороны, мне их искренне жаль. Прости, ты, наверное, считаешь это ненормальным, но…

— Кому завидуешь?

— «Б… ба… бабочкам», — с запинкой прошептала я. — Ты же понимаешь, что на их месте должна быть я? Мне жаль, что они напрасно погибли, но… Нет, не жаль. Маньяк их любил. Вернее, не их, а… Как-то путано, наверное…

— Продолжай.

Я закрылась руками.

— Так, дорогая, — ровным тоном произнес Илья. — По-моему, мы тридцать минут назад всё про друг друга выяснили. Почему ты стесняешься? Я пойму тебя правильно, уверяю тебя. Рассказывай.

— На их месте должна была быть я. Ты понимаешь, что эти люди погибли только потому, что маньяк не смог справиться со своими чувствами? А я…

— Я тебя понял. Я тебя не осуждаю. Но это опасно. Нож — это не шутки. Одно неловкое движение, и кровь не остановить. Тебе уже угрожали ножом, верно? И ты не испугалась?

— Сначала невероятно испугалась, — призналась я. — Но потом…

— Я тебя понял. Эйфория. Выброс адреналина.

— Мгм, — снова закрылась я.

— Ешь давай, — приказным тоном произнес Илья. — Это мы обязательно обсудим позже. Но это на грани. Запредельно. Я против. Вообще я удивлен, что… м-м-м… это тебя привлекает.

— Мне больше нравятся укусы, — искоса посмотрела на мужчину я. — Хотя… Так многое хотелось бы попробовать.

— Если это не будет шрамировать тебя, я двумя руками «за». Сразу говорю: никаких манипуляций с твоим лицом я НИКОГДА производить не буду. Поэтому пойми мой гнев, когда я видел тебя с синяками и разбитой губой.

— Понимаю, — согласилась я, беря вилкой кусочек мяса. — Всё в глазах общества должно быть достойно.

— Определенно. Чтобы не было лишних вопросов.

Я уважительно посмотрела на журналиста.

— А ты неплох, — заключила я. — Вообще неплох. Мне нравится твоя позиция. Сходи с ума, как хочешь, только не «пались».

— Именно. Но ты не ответила мне насчет татуировки.

Я помрачнела.

— Не хотела бы её сводить, — уклончиво произнесла я.

Илья вмиг взбесился. Озлобленно швырнув вилку, он хлопнул руками по столу.

— Ты… что? — рявкнул он. — Почему?

— Это сложно объяснить, — признала я. — Главным образом, потому, что я не вижу в этом смысла. И ты, и я знаем, что татуировка там была. Глупо попытаться стереть ошибку прошлого. Это как знак. Как урок. Как наказание. А я должна быть НАКАЗАНА.

— Допустим, — нахмурился Илья. — Но мне она НЕ НРАВИТСЯ.

— Тогда придумай, чем её можно перебить, — предложила я.

— Так… — вскинул бровь Илья. — Я… тебя понял. Закрыть мерзкое прекрасным? Перебить плохие воспоминания хорошими?

— Именно. Но есть и другая причина. Илья… я… в каком-то смысле здорово польщена, что настолько исключительна, что… маньяк сделал точно такую же татуировку, как у меня. И пусть в его глазах я «бабочка», но зато особая «бабочка». Нерядовая. Не такая, как все. Ты сам сказал, что он мной дорожит. Это… подкупает. Если это не любовь, то я не знаю, что это. Исковерканная, кривая, неправильная и больная… но… меня никто до него ТАК не любил. А мне это нравится.

— Ты что, псих? — пораженно уставился на меня Илья. — Твои рассуждения сильно пахнут «дуркой»!

Я грустно принялась пояснять свою позицию