Лимб

Дом располагался на окраине Квартала Иллюзий, неподалеку от памятника командору Грацу. Командор смотрел в подзорную трубу на типографию Инкермана, в которой печатались тиражи всех ведущих изданий Стимбурга. Окаменевшее лицо было суровым и волевым — а как же иначе, человек одержал победу в Черноморской Магической войне, укрепил влияние своей фракции и расширил Стимбург в южном направлении до нынешних границ. Голову командора венчала фуражка с кокардой, на кителе красовались пышные эполеты. Скульптор постарался на славу — детализация потрясала воображение. И это при сравнительно скромных габаритах в два человеческих роста.

Левая рука командора была механической. Из широкого рукава виднелась искусственная кисть, сжимавшая эфес кортика. Чтобы подчеркнуть чужеродность элемента, автор памятника использовал серый гранит. Известно ведь, что командор лишился руки за несколько лет до самой значимой победы Объединенных Фракций — в ходе турецко-грузинской кампании. Магистр ордена, к которому принадлежал Грац, заказал протез у механика Джаспера, применявшего силу древних артефактов в медицинских целях. Механик спроектировал руку и выполнил приращение на высочайшем уровне — поговаривали, что командор, будучи левшой, сохранил навыки фехтования.

Монумент со всех сторон окружал тихий скверик, не имеющий названия. Пара кованых лавочек, изогнутый фонарь и раскидистые платаны. А еще — клумбы, за которыми бережно ухаживали потомки командора, поселившиеся в его родовом гнезде.

Прохожий, решив прогуляться в противоположную от типографии сторону, обязательно пересек бы улицу Достойных и уперся в небольшой тупичок. Дальше — высокие кирпичные стены, увитые плющом, массивные чугунные ворота и крыша особняка, скрытого в глубине заброшенного сада. На воротах виднелась кнопка электрического звонка — дань моде, как и следовало ожидать от респектабельного хозяина.

Формально особняк принадлежал Фендеру Макгрегору — отставному полковнику вооруженных сил Стимбурга. Лучшие годы своей жизни полковник отдал служению родине — охранял тихоокеанские рубежи в составе Третьего Корпуса Бронеходчиков. И даже, как поговаривали соседи, успел поучаствовать в Африканском Столкновении, сражаясь за утерянные артефакты Кейптауна. О последнем факте своей биографии полковник Макгрегор никому не рассказывал, а при любых назойливых расспросах переводил разговор на другие темы. То ли засекречена операция, то ли воспоминания были настолько неприятными, что у сурового вояки моментально портилось настроение.

Никто и представить себе не мог, что на заднем дворе особняка полковник спрятал звездолет.

Корабль парил над плитами, вырезанными из цельных кусков песчаника. Тесаные бруски некогда подверглись шлифовке, но годы шли, и двор начал проседать, трескаться, покрываться плесенью. Сквозь щели пробивались пучки сорной травы. Звездолет укрылся за маскировочным полем — обрел мнимую прозрачность и перестал существовать для стороннего взгляда.

В доме полковника поселился инспектор.

Демиург.

И компания людей, приближавшаяся к улице Достойных, знала о жильце, на котором лежала ответственность за судьбу мира.

Первой шла женщина по имени Вэй. В прошлом — Карина Никонова. Для жителей Преддверья — легендарная Завея. Богиня ветров, зимнего ненастья, рун и колдовства. Красивая, властная, но уже немолодая. С типично азиатской внешностью. Что весьма нетипично для выходцев из Западной Европы. Для визита в Стимбург Никонова выбрала длинную клетчатую юбку, кремовую блузу, приталенный жакет с карманом для механических часов и шляпу-котелок. Легкий налет эмансипации, сейчас это модно.

Рядом с Никононовой неспешно и величественно вышагивал Коэн, известный в мирах Дверной Сети как странствующий посредник. Волшебник постриг бороду у цирюльника, облачился в брюки свободного кроя, длиннополый сюртук, кепи с мягким околышем и прямым козырьком. На черной ткани кепи резко выделялся серебристый кант. Посох исчез, вместо него маг опирался на трость с набалдашником в виде песьей головы. Туфли Коэна были начищены до блеска и выделялись патриархальными квадратными носами.

Чуть поодаль держались мужчина и девушка, одетые совершенно безвкусно и одинаково с точки зрения рядового обывателя. Оба — в поношенных серых дерюгах, под которыми просматривались широкие штаны и полусапоги на тонкой подошве. Для ранней осени — не самый худший вариант. А еще внимательный горожанин заметил бы под балахонами чехлы, из которых выглядывали рукояти ножей. Целый арсенал, с ума можно сойти.

В хвосте процессии держалась жутковатая тварь, способная враз перекусить человека. Не медведь, не снежный барс. Лохматый белый монстр, от которого веяло непостижимой угрозой.

— Переговоры буду вести я, — сказала Вэй.

— Уверена, что справишься? — уточнил Коэн.

Губы женщины тронула едва заметная усмешка.

— Это мой муж. Да, я справлюсь.

Других вопросов не последовало.