Лимон

– Я увидел ее на улице, когда уходил домой. Она сказала, что целых полчаса ждет меня у дверей.

Его лицо почти сияло, глаза прояснились, даже морщины разгладились.

– Тогда она и рассказала про допрос. И что смолчала про колени. Потому что женщинам стыдно говорить про поднятые и раздвинутые колени. Неприлично. Она хотела, чтобы в полиции ничего не узнали. Вот поэтому я…

Тхэрим, Тхэрим, Тхэрим… Когда Хан Ману говорил о ней, его лицо уже не походило на сморщенный огурец. Оно разглаживалось и сияло. Оставалось удлиненным, но казалось более круглым. Как дыня. Или как колени моей сестры.

Хан Ману указал пальцем на платье и спросил:

– Так она была в платье? Не в шортах?

Я не ответила. Не хотела вслух подтверждать, что сестра, одетая в платье, сидела в неподобающей позе. Он больше не спрашивал. Когда я встала со стула, он взглянул с удивлением. Было похоже, не ожидал, что все закончится так быстро.

Я спускалась по лестнице, чувствуя, как у меня дрожат ноги. Колени… Мне ни разу не приходило такое в голову. Сестра привыкла сидеть правильно, когда была в школьной форме, но в другой одежде за собой не следила. Даже не пыталась. Тем более что практически все свободное время она проводила дома. В тот день Хэон ушла в домашней одежде – желтом свободном платье без рукавов и шлепанцах. И без нижнего белья. Такой ее и увидел Син Чончжун. Она села в машину и устроилась в излюбленной позе… Представляя это, я почувствовала головокружение и зажмурилась. Чтобы не закричать, закусила губу. Только сейчас я поняла, почему мама так жестоко наказывала Хэон.

Я приходила к нему еще несколько раз. Снова и снова задавала одни и те же вопросы, снова и снова выслушивала одни и те же ответы. Я успела выучить его историю наизусть, так что, если он запинался, подсказывала нужное слово, а если пытался использовать другое выражение – поправляла. Иногда мы просто молча сидели рядом. Я знала, что выяснила все, что могла, и тем не менее мои визиты не прекращались. Я разыскала Хан Ману с уверенностью, что наша встреча все для меня прояснит, но в итоге ничего не изменилось – я по-прежнему не знала, как жить дальше.

Это произошло в мой пятый визит. По обыкновению, Хан Ману открыл дверь и безропотно впустил меня. Не успев войти в гостиную, я услышала звонкий женский голос, спрашивающий, кто пришел. Оказалось, что дома была его младшая сестра. Я знала о ее существовании – ведь это она пыталась подтвердить его алиби – но раньше мы не встречались, и столкновение наяву привело меня в замешательство. Она выглянула из кухонного угла. Круглое лицо, большие глаза – результат пластики двойного века. Совершенно не похожа на длиннолицего брата со щелками вместо глаз. Разница такая же ощутимая, как была и у нас с Хэон.

Она бросила на брата вопросительный взгляд, но тут же догадалась сама.

– Зачем вы опять пришли?

Я растерялась.

– Что молчите?

– Я хотела починить обувь и по пути…

– Обувь? А мы здесь при чем? – Ее глаза округлились еще больше.

– Тут рядом мастерская…

– А, эта. Но к нам-то зачем пришли, спрашиваю.

– Я не имею ничего против вашего брата. Просто хочу поговорить.

Я попыталась пройти из коридора в комнату, но сестра Хан Ману преградила мне путь. Она была такой маленькой, что даже мне, невысокой, приходилось смотреть на нее сверху вниз.

– Поговорить о чем? Ману ведь все уже рассказал.

– Просто поговорить. Не о сестре.

– Не смешите меня. Вы все утверждаете, что пришли просто поговорить, но не верите ни одному слову, только все извращаете. Надоело.

– Я же не из полиции.

– Но тоже ведете расследование, разве не так? Разнюхиваете, строите теории, в чем же отличие?

Вздохнув, я протянула ей пакет с небольшими дынями.

– Это вам.

– Мы не нуждаемся.

– Пожалуйста, разрешите хотя бы присесть, я очень устала.

Она не ответила, но посторонилась. Я поставила на кухонный стол пакет с дынями и села на стул. Крайний слева, куда садилась с первого дня. Взгляд обратился к окну над раковиной. Сестра Хан Ману вернулась к прерванному мытью посуды, намеренно громко гремя тарелками. Я опять отметила, какая она маленькая – нижний край низкого окна находился выше ее головы.

Похоже, я ненадолго отключилась. Когда стала возвращаться в реальность, вокруг было тихо, а тело горело холодным жаром – мне было очень холодно, при этом внутри все пылало. Я резко встряхнулась и обнаружила, что девушка стоит передо мной, а ее брат смотрит на нас с дивана, костыли прислонены к левому подлокотнику.

– Вы что-нибудь ели сегодня? – спросила она.

– Сегодня?

Не понимая почему, я отрицательно затрясла головой. Чтобы не набрать вес, я уже давно пропускала обед, но именно в тот день не вытерпела и съела рыбную котлету у торговца на улице, запив ее аж двумя стаканчиками бульона. Я мучилась раскаянием всю вторую половину дня.

– Что вас так удивило в моем вопросе?

– Нет-нет, ничего. Я почти не ела. Совсем чуть-чуть.

– Я как раз собиралась готовить яйца.

– Омлет?

– Нет, просто пожарю.

Кивнув в сторону брата, она сказала, что тот съест два, и Хан Ману утвердительно хмыкнул в ответ.