Лина Костенко

На кладбище бабушка Лина все время поворачивала личико внучки Славы (полное имя — Ярослава Франческа Барбьери) в сторону портрета деда: «Чтобы Славуся видела, что дедушка — живой, он не умер. И вот, когда уже его хоронили, Славуся сказала Оксане: “Мама! Я поняла! Жизнь может закончиться, а любовь — никогда…” Вот по этой формуле только и можно жить. Я сына спросила: “Теперь ты понимаешь, почему я назвала тебя Васильком?” Он в ответ: “А ты теперь понимаешь, почему я назвал свою дочку Линой?”».

После смерти покойный муж часто снился ей. И это были очень тяжелые сны, она будто на себе переживала его физическую боль (перед уходом Василий Васильевич тяжело болел). Но два года спустя, за день до очередной поездки в Чернобыль, он вдруг приснился ей совершенно иначе — молодой, здоровый, красивый. «Василек, это ты? Ты живой?» — «Да. Как же ты могла поверить, что я умер, — ответил он ей во сне. — Это ошибка!» И вдруг там же, во сне, он куда-то отлучился. Оксана заволновалась. А Лина сказала ей: «Ну что ты волнуешься? Он же сказал, что случилась ошибка. Он сейчас придет…»[132]

С тех пор стало легче, боль, физически ощутимая боль, отпустила.

* * *

Лина Костенко в третьем тысячелетии. Хорошая фраза — сама по себе, без всяких пояснений, соразмерностью хорошая. Лина Васильевна продолжала (и продолжает) говорить правду в глаза государству и поверх него — народу, всему украинству. Иван Дзюба определил этот жанр как «мировоззренческую публицистику» (уточнив, что сама по себе формулировка принадлежит Владимиру Шлемкевичу).

В 2002 году на Конгрессе Международной ассоциации украинистов (МАУ) в Черновцах она прочла доклад «Україна як жертва і чинник глобалізації катастроф». И в этой работе развила, углубила многое из того, чтобы было сказано в «Дефекті головного дзеркала», рассказав об Украине, мире и Украине в этом мире точней авторитетов мировой политической арены (куда там Бжезинскому и Фукуяме). Само название ее доклада — это ведь не простые и пустые апокалиптические ожидания, а по сути — совершенно точное предсказание того, где именно совершится разлом современного миропорядка. В 2013–2014 годах это, очевидное для нее тогда, станет большой неожиданностью для мира.

«Демократия не наступает, как время года, она строится последовательно и системно. Поэтому наша кажущаяся демократия, не защищенная ни законами, ни политическим опытом, таила в себе массу непредвиденных опасностей. И напоминает временами не демократию, а мощный выброс плебейства.

Так что кризис сознания фактически был неизбежен. К тому же его углубляет парадокс тоталитарного толка: общество, которое никогда не было гражданским, интенсивно политизируется. Одно дело — политизировать гражданское общество, его нелегко дезориентировать, оно и само способно повлиять на политику. И совсем другое — политизация негражданского общества, думающего в разные стороны. Потому что когда оно думает в разные стороны, то соответствующие политические силы могут легко и ловко подменить курс. Что, собственно, и произошло с Украиной.

Здесь могла помочь четкая государственная информационная политика, но она так часто была дезинформационной, и создала за эти годы такие механизмы манипуляции общественным сознанием, что потеряла всякое доверие. К тому же значительная часть информационного пространства Украины оказалась в частных руках, а те руки разные, и некоторые из них охотно пустили бы ее под откос. Все это привело к информационной катастрофе — как в самой Украине, так и в ее экстраполяциях на мир.