Линия Периферии (СИ)

Всё это было сплошным безумием.

В чём его вина, чёрт возьми?! Его загнали в угол, и только!

Как силы, противостоящие им, могли не заметить опасности удара в спину?! Он даже не рассчитывал нанести малейший урон — это был ход, продиктованный безысходностью!

Освещение промежуточного служебного помещения резко потускнело, и позади послышалось частое, прерывистое дыхание, словно по его следу шли оголодавшие полицейские ищейки.

Воспоминания, которые он с таким упорством все эти годы пытался похоронить — вновь просачивались наружу. Холодные стены бункера сменились грунтовой дорогой и лесными чащами, а позади послышались оживлённые восклицания группы преследования, перемешивающиеся с непрекращающимся собачьим лаем.

— Вот он! — голос солдата почему-то отдавался лёгким диссонансным эхом.

Он снова повторил ту же ошибку. А ведь он когда-то поклялся себе. Поклялся не оборачиваться.

— Лжец, обманщик и предатель, — раздался устрашающе-знакомый женский голос, образ владельца которого стремился выйти за его подсознание, — вознёсшийся по чужим костям.

Торговец оружием покрылся мурашками, сжав винтовку отчаянной хваткой. Подул холодный ветер, и в воздухе взмыли лёгкие, петляющие снежинки, мигом оседавшие на одежде.

Он продолжал сломя голову бежать, игнорируя повторяющиеся оклики и выстрелы в воздух.

Ударившая молния на секунду очертила невидимый силуэт.

— Вредитель, отбросивший всё человеческое ради удовлетворения сиюминутных желаний. Добровольно отказавшийся от совести и сожалений, в побеге от страданий и ответственности, отгородивший себя от эмпатии. Убийца. Преступник, что гордится собой. Анормальность. Брак социума, готовый пожертвовать миллионами ради собственного безбедного, бессмысленного будущего. Истинное воплощение человечества.

Несмотря на воцарившийся холод, Виктор покрылся потом. Продолжавшие налетать снежинки постепенно обращались тёмно-красными оттенками.

— Вознесшийся на предательстве, от предательства и падёт. Положившийся на силу, столкнётся с большей. Не знающий жалости, её не получит.

Виктор сорвался. Предчувствие, сковавшее его глотку, оказалось невыносимым. Он не мог… не мог больше держаться.

Выскочив из укрытия, торговец оружием резко вскинул винтовки.

— Тот, кто считает, что способен распоряжаться чужими судьбами, осознает, что неспособен совладать со своей.

Только прицелившись, он почувствовал резкий толчок в бок, не сразу поняв, что стоит за последовавшим странным покалыванием в рёбрах.

Авиатехник, чья окровавленная фигура и полубезумное лицо находились сейчас прямо напротив него, с трудом опираясь на стену с вытянутой рукой и всё ещё дымящимся пистолетом. Не справившись с поплывшим миром перед глазами, Виктор упал лицом на асфальт, теряя контроль над собственным телом.

Нет… это был он… он смотрел на него, с обгоревшим лицом и левой рукой, оторванной после детонации закреплённого на бездыханном теле пластида. Он смотрел на него печальным, но жестоким взглядом, и не собирался опускать пистолет.

В следующую секунду из-за угла выбежало трое русских солдат, и тот, кто сейчас стоял перед ним, достал детонатор.

Вспышка. Ожог. Резкая боль. Тьма.

Вновь свет. Вновь боль. Что за чёрт?

Он снова стоял, подстреленный несколько секунд тому назад, но в дверном проёме уже не было видно фигуры Дворжака. Тот ведь не мог выжить, и всё происходящее — просто остаточное воображение гаснущего сознания, верно? Он ведь… не мог выжить. Та авиакатастрофа… должно быть, они все погибли на борту рокового бизнес-джета. Или, может, всё ещё продолжали падать?

Вновь топот. Громкий, последовательный солдатский топот. Вновь вспышки стремительно приближающегося раскалённого газа. Вновь боль. Вновь тьма.

И вновь, и вновь, и вновь.

Он пытался сопротивляться. Правда. Со временем, он прекратил чувствовать боль. Чёрт, он прекратил чувствовать вообще. Заучив все возможные варианты, он дал отпор, и даже вышел победителем.

Но чтобы он ни делал — исход всё равно оказывался одинаков. Побеждал в схватке — умирал от западни. Выбирался из помещения — погибал в коридорах. Справлялся с каждым из испытаний — терял сознание от потери крови.

И всегда в конце его встречал он…

Голос обещал ад.

Но он не боялся.

Он уже был в аду.

Он расплатился. За всё. За предательство. За трон из костей. За роскошь, высосанную из бесчисленных душ.

Спустя столько лет… он наконец очистил себя.

И вскоре просто прекратил мыслить.

11

— Ты ведь понимаешь, что это приведёт к прямой конфронтации с американцами? — Ноам, знавший директора задолго до занятия им своего текущего поста, вполне мог позволить себе общение на равных. — Мы ведём это бессмысленное обсуждение уже неделю. Посмотри правде в глаза, Джонас, компании не пережить твоих амбиций. У многих наших есть семьи и крыша над головой, они никогда не пойдут на подобный риск. Мы наёмники, а не крестоносцы.