Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории

(Вместе с тем упомянутые беспорядки при их ограниченном масштабе успели причинить заметный ущерб делу Севера. Необходимость подавления мятежа окончательно лишила федералистов возможности организовать преследование отступавших из Пенсильвании войск генерала Ли. Поэтому северянам не удалось завершить успешно протекавшую Геттисбергскую операцию полным разгромом обескровленного и психологически надломленного неприятеля.)

Политически и экономически прочный тыл, постоянное превосходство над врагом в живой силе и материальных ресурсах дали президенту и конгрессу возможность не разрушать основные компоненты демократического правления. И эти возможности были востребованы и нашли применение.

Изданные в ходе войны на Севере карательно-репрессивные акты – например, о приостановлении действия «Хабеас корпус акта» (ключевого закона о гарантиях личности при задержании или аресте)[35], о смертной казни за государственную измену применялись почти исключительно на линии огня и в узкой прифронтовой полосе. На остальной территории Федерации набор конституционных гарантий и правовых обычаев сохранял силу. Предварительная цензура по-прежнему исключалась в силу известной 1‑й конституционной поправки – детища вольнодумца и соавтора «Билля о правах» Томаса Джефферсона. В тылу продолжали выходить газеты, журналы и памфлеты разнообразных политических направлений – от лояльных к Республиканской партии и Линкольну до враждебных к ним. Пресечение выпадов против войны как таковой, против целей данной войны и против носителей государственной власти, руководивших военными усилиями страны, было явлением поразительно редким и вряд ли могло быть названо суровым. Так, массовая нью-йоркская «Геральд трибюн», главный редактор которой Орас Грили славился «трудным», то есть независимым характером, за периодические нападки на президента США – главу государства и правительства и верховного главкома была закрыта президентским распоряжением… на трехдневный срок. Та же участь однажды постигла еще две нью-йоркские газеты – «Уорлд» и «Джорнэл оф коммерс», владельцы которых откровенно сочувствовали Югу и провокационно публиковали фальшивки – то поддельную президентскую прокламацию о якобы плохом положении на фронтах, то ложное извещение о предстоящем призыве беспримерно большого контингента на военную службу. Никто из директоров газет или их рядовых сотрудников не был арестован, выслан или хотя бы отстранен от исполнения служебных обязанностей[36]. На них даже не наложили штрафа[37].

Наиболее типичными наказаниями политических противников Федерации оставались тюремное заключение, высылка на вражескую территорию. Немалую часть смертных приговоров, вынесенных военными трибуналами, смягчил президент. В связи с этим американцы и иностранные наблюдатели говорили (одни с осуждением, другие с восхищением) о «потоке линкольновских смягчений».

Впрочем, смертную казнь гуманист Линкольн заменял другим поправимым, но тоже суровым наказанием – бессрочным заключением в каторжной тюрьме. К тому же на рассмотрение президента не направляли дел, в которых виновность подсудимых не вызывала сомнений ввиду ее бесспорной доказанности, обилия улик, единодушных показаний свидетелей обвинения, не внушавших доверия показаний свидетелей защиты или их отсутствия. «Несомненно виновных я сразу расстреливал» – с подкупающей прямотой рассказывал репортерам лучший кавалерийский предводитель северян бравый генерал Филипп Шеридан.

В сроки, закрепленные конституционным правом, происходили очередные президентские и парламентские (всеобщие и промежуточные) выборы с выдвижением кандидатов, партийными съездами, шумными избирательными кампаниями. Выборам 1864 года мало помешали даже такие тревожные события, как прорыв кавалерии южан в окрестности федеральной столицы, на протяжении почти всей войны находившейся недалеко от фронта.

Подобная готовность подавляющего большинства американцев подчиняться многим конституционно-правовым нормам мирного времени до сих пор поражает и озадачивает иностранных наблюдателей и исследователей.

Устойчивое продовольственное положение на фронте и в тылу, во многом являвшееся плодом раздачи земель по гомстед-акту, позволило федеральным властям воздержаться от нормированного распределения продуктов, которое так или иначе расширяет и утверждает власть государства над гражданским обществом, а в частности – увеличивает власть личностей, причастных к распределению благ, над согражданами. Цены и ставки зарплаты тоже не замораживались[38]. Страна избежала глубокого вторжения государства в экономические процессы.

Правда, забастовки с середины войны были объявлены резолюциями конгресса противозаконными деяниями и в качестве таковых пресекались. Но данная мера ограничила экономические права и свободы приблизительно 5–6 % населения Федерации.