Лионель Линкольн, или Осада Бостона

— Не теперь же все-таки? Не въ эту бурю, надюсь?.

— Эта буря ничего не значитъ въ сравненіи съ той грозой, которая надъ нами готова разразиться, если у насъ не одумаются. Идите за мной. Дряхлый старикъ не боится бури, неужели ея испугается англійскій офицеръ?

Ліонель вспомнилъ, что еще на корабл далъ слово старику сходить съ нимъ на митингъ колонистовъ, и сталъ одваться. Онъ снялъ военную форму, переодлся въ штатскій костюмъ, накинулъ на себя плащъ и пошелъ было впередъ, но старикъ остановилъ его:

— Вы не знаете дороги. Вы должны пройти такъ, чтобы никто не видалъ. Я за васъ поручился, что вы никому ничего не скажете.

— Но вдь нужно же отсюда выйти, — возразилъ Ліонель.

— Идите за мной, — сказалъ старикъ.

Съ этими словами старикъ отворилъ дверь въ маленькую комнатку, изъ которой вела узкая крутая лстница внизъ. Оба со шли по ней и остановились внизу.

— Я живу въ этомъ дом, а до сихъ поръ не зналъ о существованіи этого хода, — удивился Ліонель. — По какому же случаю знаете его вы?

— Я же вамъ говорилъ, что знаю Бостонъ чуть не сто лтъ, — отвчалъ старикъ тихимъ и строгимъ голосомъ. — Идите и не разговаривайте.

Онъ отворилъ дверь во дворъ, и черезъ минуту оба вышли на улицу. У стны сидлъ человкъ, укрывшійся отъ дождя. Какъ только онъ ихъ увидлъ, онъ сейчасъ же всталъ я пошелъ вслдъ за ними.

— Кажется, за нами шпіонятъ, — сказалъ Ліонель, останавливаясь. — Кто это сметъ за нами итти?

— Это все равно что ребенокъ, — сказалъ старикъ, котораго мы тоже будемъ называть Ральфомъ, какъ сталъ звать его Джобъ съ тхъ поръ, какъ тотъ поселился у его матери. — Вы не должны его опасаться. Богъ обдлилъ его разсудкомъ, но не лишилъ его умнія отличать добро отъ зла. Его сердце все отдано родин, а родин теперь нуженъ каждый человкъ.

Подъ дождемъ и втромъ Ліонелъ шелъ за старикомъ, который, несмотря, на свою дряхлость, шагалъ очень быстро, такъ что слабый Джобъ едва поспвалъ за нимъ и за Ліонелемъ. Наконецъ, они дошли до какого-то, довольно невзрачнаго дома во двор, и старикъ вошелъ въ него первымъ, даже не постучавшись. Пройдя узкимъ коридоромъ, они вошли въ большую залу, въ которой уже находилось человкъ сто, занятыхъ, очевидно, какимъ-нибудь очень важнымъ дломъ, если судить по торжественному, серьезному выраженію ихъ лицъ.

Такъ какъ въ этотъ день было воскресенье, то Ліонелю сначала пришло въ голову, не молитвенное ли это собраніе, но вскор онъ понялъ, что ошибается. Говорили о политическихъ вопросахъ, о положеніи города Бостона, нападали на правительство. Составлялись самыя ршительныя резолюціи и протесты, но въ необыкновенно приличной, даже изысканной форм, притомъ, безусловно, конституціонной. Личности монарха не затронулъ ни разу никто. Напротивъ, ее признавали неприкосновенной и стоящей выше упрековъ. Душой собранія былъ человкъ среднихъ лтъ, къ которому вс относились съ особенной почтительностью, но безъ малйшаго подобострастія.

Когда собраніе окончилось, и вс стали выходить, Ліонель потерялъ изъ вида своего спутника и остановился, чтобы его подождать. Въ это время руководитель собранія подошелъ къ нему и спросилъ:

— Сэръ, вы приходили сюда для того, чтобы выказать сочувствіе нашему движенію, или просто въ качеств счастливаго офицера его величества?

— О какомъ движеніи вы изволите говорить?

— О нашемъ — въ защиту угнетенныхъ.

— Разв вы считаете, что одно другимъ исключается? Разв вы находите, что защита угнетенныхъ несовмстима съ моимъ служебнымъ долгомъ?

— Нисколько, — отвчалъ незнакомецъ, — и вотъ тому доказательство: очень многіе англичане стоятъ на нашей сторон. Отъ майора Линкольна тмъ скоре можно этого ожидать, что онъ нашъ соотечественникъ, мстный уроженецъ.

— Здсь для меня не мсто и не время высказывать свои сокровенныя убжденія, — съ нкоторой надменностью отвчалъ Ліонель. — Когда мы встртимся съ вами на какой-нибудь другой почв, я не откажусь, можетъ быть, обмняться съ вами взглядами.

— Здсь часто собирались наши отцы, — возразилъ незнакомецъ, — и собирались дружно, любовно. Дай Богъ, чтобы между ихъ дтьми царило не меньшее единодушіе.

Съ этими словами незнакомецъ поклонился и вышелъ въ темный коридоръ.

Въ зал давно уже не было никого. Ліонель ощупью выбрался на улицу и увидалъ Ральфа и юродиваго, которые его дожидались. Вс опять вмст пошли къ дому мистриссъ Лечмеръ.

— Вы теперь сами видли, каково настроеніе народа, — сказалъ Ральфъ. — Неужели вы и посл этого не находите, что взрывъ неминуемъ?

— Напротивъ, я нахожу, что все было очень умренно и очень прилично. Бунтовщики такъ не разсуждаютъ и такъ себя не держатъ. Тутъ была все чернь, простонародье, а между тмъ, вс вели себя вполн конституціонно.

— Вотъ что значитъ получить воспитаніе не на родин! — воскликнулъ Ральфъ. — Вы не знаете, не понимаете своихъ соотечественниковъ. Вы ихъ ставите на одинъ уровень съ европейскими мужиками, по которымъ и судите о нихъ, а на дл они гораздо и развите, и сдержанне, и политичне. Нтъ, маіоръ Линкольнъ, эта сдержанность не должна васъ обманывать. Ршеніе принято, и пожаръ вспыхнетъ скоро, поврьте мн.