Лионель Линкольн, или Осада Бостона

— Публичные часы теперь вс неврно ходятъ, — отвчалъ пасторъ. — На нихъ дйствуетъ холодъ. Скажу вамъ, майоръ Линкольнъ, я не раздляю пуританскаго взгляда на религію. Пуритане видятъ въ религіи что-то мрачное, зловщее. Напротивъ, религія должна быть жизнерадостна. Наша бдная природа подвержена такому множеству всякихъ золъ и бдъ, что мы просто обязаны пользоваться каждымъ удобнымъ случаемъ поймать себ счастье. Это нашъ долгъ.

— Грхъ не можетъ сдлать счастливымъ человка падшаго, — раздался вдругъ глухой голосъ, точно выходившій изъ печки.

— Что? Что вы сказали, майоръ Линкольнъ? Какая мрачная мысль для человка, собирающагося внчаться! — сказалъ пасторъ, озираясь по сторонамъ.

— Это одинъ бдный юноша, котораго я привелъ съ собой, чтобы онъ помогъ мн зажечь здсь свтъ, — отвчалъ Ліонель. — Онъ повторяетъ изреченія своей матери, сэръ, вотъ и все.

Докторъ Ляйтерджи разглядлъ Джоба, притаившагося за печкой, и сказалъ съ презрительной усмшкой:

— Я знаю этого мальчика, сэръ. Онъ напичканъ всевозможными текстами и даже пускается въ религіозные споры. Его слабый отъ природы разсудокъ, вмсто того, чтобы развивать, еще въ дтств, окончательно забили всми этими тонкостями.

Ліонель нетерпливо подошелъ къ окну, поглядлъ въ него и воскликнулъ:

— Боже мой! Хоть бы прізжали скоре!

Вдругъ онъ увидалъ сани, хавшія по совершенно пустой улиц, радостно вскрикнулъ и побжалъ встрчать невсту. Пасторъ взялъ свчку, прошелъ въ алтарь, облачился, зажегъ вс остальныя свчи и съ открытой книгой въ рукахъ сталъ ждати брачущихся. Джобъ остановился въ сторонк, въ тни, и съ дтски-почтительнымъ страхомъ глядлъ на внушительную фигуру пастора въ облаченіи.

Изъ мене освщенной части церкви медленно подходила къ алтарю небольшая группа лицъ. Впереди шла Сесиль подъ-руку съ Ліонелемъ. Верхнюю теплую одежду она сняла съ себя въ притвор и осталась въ одномъ плать. Оно было блое атласное, сшитое по мод, съ такой же мантильей на дорогомъ мху и обшитой мхомъ. Верхъ платья былъ отдланъ двумя рядами кружевъ. Все было очень просто для такого торжественнаго случая и въ то же время замчательно изящно. Сама невста въ этомъ туалет была чудно-хороша.

Подходя къ священнику, Сесиль граціозно сбросила съ себя мантилью, повсивъ ее на ршетку, и приблизилась съ Ліонелемъ къ алтарю. При вход въ церковь она едва держалась на ногахь, опираясь на руку Ліонеля, но теперь ея шаги сдлались тверже. Щеки ея были блдны отъ волненія, но глаза свтились нжностью къ жениху. Изъ двухъ брачущихся она была если не спокойне, то сосредоточенне своего жениха; Ліонель же никакъ не могъ собрать своихъ мыслей, былъ очень разсянъ и все чего-то озирался, какъ будто опасаясь, что изъ темноты вдругъ появится что-нибудь страшное.

Провожающихъ было только двое — Агнеса и Польвартъ. Какъ только вс встали на свои мста, сейчасъ же раздался въ торжественной тишин храма внушительный басъ священнослужителя. Докторъ богословія Ляйтерджи вдохновился торжественностью поздняго часа и необычайностью обстановки среди абсолютно пустой церкви. Увщаніе, предшествующее моменту благословенія брака, онъ прочиталъ съ особенно елейнымъ выраженіемъ, длая длинныя и частыя паузы, но когда дошла очередь до словъ: «Не знаетъ ли кто какого-нибудь законнаго препятствія? Если знаетъ, пусть говоритъ теперь же, или пусть ужъ не говоритъ никогда!» — эти слова докторъ Ляйтерджи произнесъ громко, на всю церковь, и обвелъ ее при этомъ глазами, стараясь заглянуть во вс углы. Вс присутствующіе направили свои взгляды туда же, куда и онъ, какъ будто допуская возможность, что можетъ раздаться протестующій голосъ.

Отвтомъ было безмолвіе. Взоры всхъ снова обратились на алтарь. Въ эту минуту посредин верхней галлереи появилась чья-то огромная тнь, поднялась до потолка и, принявъ колоссальные размры, казалось, начала рять надъ новобрачными, подобно генію зла.

Пасторъ повторилъ формулу такимъ громкимъ голосомъ, точно желалъ, чтобы его услышала вся вселенная.

Тнь снова поднялась, и теперь можно было разсмотрть, что она представляла собой человческую фигуру чудовищныхъ размровъ. Черты лица, казалось, выражали сильное волненіе, губы раскрывались и произносили беззвучныя слова, предназначавшіяся не для земныхъ ушей. Вдругъ фигура подняла руки надъ изумленными новобрачными и скрестила ихъ въ вид благословленія. Посл того видніе исчезло. На свод и на стнахъ церкви не осталось боле никакой тни.

Въ третій разъ озадаченный священникъ произнесъ торжественную формулу о неимніи препятствій къ браку, и взоры всхъ устремиллсь къ тому мсту, гд появлялась тнь. Но тнь больше не появлялась. Подождавъ нсколько секундъ, докторъ Ляйтерджи продолжалъ службу, но голосъ его при этомъ замтно былъ не такъ твердъ, какъ обыкновенно.