Лираэль

– Они вложили в кровные линии значительную часть своей силы, но не все свое естество, – пояснила Псина. – Я подозреваю, они еще не настолько устали от осознанного, самостоятельного бытия. Им хотелось продолжать жить, в той или иной форме. Думаю, им любопытно было посмотреть, что произойдет. А имена у Семерых были. Они увековечены в колокольцах и в трубках твоей флейты. Каждый из колокольцев обладает частицей изначальной силы Семерых – силы, что существовала еще до Хартии.

Повисло напряженное молчание.

– Но ты… ты ведь не одна из Семерых, нет? – на всякий случай уточнила Лираэль. У нее даже в голове не укладывалось, чтобы один из создателей Хартии, пусть и утративший значительную часть своей силы, снизошел до дружбы с нею. Или остался ей другом уже после того, как открылось его истинное величие.

– Я – Шкодливая Псина, – напомнила собака, лизнув Лираэль в лицо. – Просто-напросто ошметок, оставшийся от Начала и по доброй воле отданный Хартии. И я всегда буду тебе другом, Лираэль, ты же знаешь.

– Да, наверное, знаю, – с сомнением протянула Лираэль. Она крепко обняла собаку и уткнулась лицом в ее теплую шею. – И я тоже никогда тебя не оставлю.

Против объятий Псина не возражала, но, насторожив уши, внимательно прислушивалась к окружающему миру. А еще – чутко принюхивалась, пытаясь распознать запах, принесенный Лираэль из Смерти. Какой тревожный запах… Псина от души надеялась, что порожден он ее же собственным воображением и долгой памятью, потому что разило не просто каким-то некромантом, пусть и могущественным. Этот дух был куда более древним – и куда более пугающим.

Лираэль наконец разомкнула объятия – мокрая собачья шерсть благоухала не то чтобы розами – и вернулась к рулю. «Искательница» сама держала курс, но радостным узнаванием отозвалась на прикосновение руки, едва под пальцами расцвели знаки Хартии, такие теплые и отрадные после холода Смерти.

– Наверное, ближе к вечеру покажется Синдльский паром, – заметила Лираэль. Сдвинув брови, она вспоминала карты, которые сворачивала, разворачивала, вносила в каталог и подклеивала в библиотеке. – Мы плывем быстро – должно быть, уже лиг двадцать прошли!

– Ага, навстречу опасности, – напомнила Псина, перебралась на корму и плюхнулась у ног девушки. – Не забывай об этом, хозяйка.

Лираэль кивнула, вспоминая некроманта и Смерть. Здесь, под ярким солнцем, в ладье, весело скользящей по реке, все это казалось ненастоящим. А ведь еще недавно – было жуткой реальностью. А если некромант не солгал, так он не только ее знает – ему известно, куда она направляется. Как только девушка причалит к берегу, она окажется относительно легкой добычей для мертвых прислужников некроманта.

– Наверное, скоро мне понадобится соткать хартийную оболочку, – сказала она. – Просто на всякий случай. На сей раз выберу лающую сову.

– Отличная идея, – одобрила Псина, положив голову на хозяйкину ногу и обильно пуская слюни. – Кстати, а в Темном Зеркале ты что-нибудь рассмотрела?

Лираэль замялась. Про Зеркало она напрочь позабыла! Нападение некроманта вытеснило из ее мыслей видение прошлого.

– Да.

Собака ждала продолжения, но Лираэль молчала.

Наконец Псина подняла голову:

– Значит, ты теперь помнящая. Первая за последние пять сотен лет, если не ошибаюсь.

– Наверное, так, – согласилась Лираэль, избегая песьего взгляда. Ей вовсе не хотелось быть помнящей: так книга называла умеющего провидеть прошлое. Она-то мечтала провидеть будущее!

– И что же ты провидела? – не отступалась Псина.

– Своих родителей. – Лираэль покраснела, снова представив себе, как близка была к тому, чтобы подглядеть их любовные игры. – Моего отца.

– И кто же он?

– Не знаю, – нахмурилась Лираэль. – Но портрет я бы узнала. И комнату тоже. Ну да на самом деле это все неважно.

Псина фыркнула, давая понять, что одурачить ее не удастся. Разумеется, это очень важно, просто Лираэль не хочется говорить на больную тему.

– Моя семья – это ты, – заявила Лираэль, порывисто обняла собаку и демонстративно уставилась на искрящиеся воды Раттерлин. В самом деле, Псина для нее – единственная родная душа, еще роднее, чем Клэйры, с которыми девушка прожила всю жизнь.

Клэйры раз и навсегда дали ей понять, что она для них – чужая, размышляла девушка, завязывая головной платок потуже и вспоминая, как шелковая полоска легла ей на глаза. В семье детям глаза не завязывают.

Глава тридцать седьмая Корыто на реке

Следуя совету Санар и Риэлле, Лираэль провела свою первую ночь вдали от ледника Клэйр, встав на якорь с подветренной стороны у длинного, узкого островка посреди реки Раттерлин, так, чтобы до обоих берегов оставалось больше четырех сотен ярдов глубокой, стремительной воды.

На рассвете, позавтракав овсянкой, яблоком, изрядно зачерствевшим пирогом с корицей и запив это все несколькими глотками чистой речной воды, Лираэль подняла якорь, убрала его в клюз и посвистела Псине. Та тут же приплыла с островка, где честно исполнила свой собачий долг, на случай, если однажды туда заглянут другие псы.