Лираэль

– Такое просто невозможно! – начал было доктор, но один из телохранителей Оселка холодно воззрился на него, давая понять, что его мнения прямо сейчас никто не спрашивает. Его же ненавязчивый жест убедил врача, что в его присутствии также никто не нуждается, и медицинское светило попятилось к двери. И король, и его стражники были одеты в костюмы-тройки строгого темно-серого цвета, чтобы лишний раз не шокировать чувствительных анцельстьеррцев. Впечатление слегка портил тот факт, что все были при мечах – неубедительно замаскировав клинки под скатанные в трубочку плащи.

– А это все сопровождающие лица, – ехидно сообщил Оселок, видя, что Сэм недоумевает по поводу толпы в коридоре. – Я им сказал, что я здесь как частное лицо, просто чтобы навестить сына, но, по всей видимости, даже в таком случае без официального эскорта не обойтись. Надеюсь, ты в состоянии сесть в седло. Если мы тут задержимся еще ненадолго, меня того гляди загонит в угол какой-нибудь политик или целый комитет.

– Сесть в седло? – удивился Сэм. Ему пришлось повторить вопрос дважды: в первый раз он почувствовал такую слабость, что горло его не издало ни звука. – То есть я уеду из школы еще до конца семестра?

– Да, – тихо подтвердил Оселок. – Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Анцельстьерр уже не безопасная гавань. Здешняя полиция арестовала вашего водителя. Он оказался подкуплен, причем подкуплен серебряными денье Древнего королевства. Значит, кто-то из наших врагов нашел способ действовать по ту и эту стороны от Стены. Или, по крайней мере, придумал, как потратить деньги в Анцельстьерре.

– Думаю, в седле я удержусь. – Сэм нахмурился. – Ну то есть я не знаю, сильно ли мне досталось. Запястье, конечно, побаливает…

Он замолчал и скользнул взглядом по повязке на руке. Знаки Хартии по-прежнему мельтешили вдоль ее края, просачиваясь наружу сквозь поры кожи, точно золотистая испарина. А ведь магия Хартии почти его исцелила, сообразил паренек. Да, запястье слегка ноет, и только в том самом месте, где еще недавно гнездилась мучительная, непереносимая боль; а менее серьезные ожоги на лодыжках и бедрах уже окончательно зажили.

– Повязку можно снять, – промолвил Оселок и принялся разматывать бинты. При этом он наклонился к сыну совсем близко и прошептал: – Физически ты пострадал не так уж сильно, Сэм. Но я боюсь, раны, нанесенные твоему духу, куда серьезнее. Чтобы их исцелить, потребуется какое-то время, ибо это не в моей власти.

– Это еще почему? – встревожился Сэм. Он внезапно почувствовал себя совсем ребенком, а вовсе не почти взрослым принцем, каковым ему вроде бы полагается себя считать. – А мама разве не сможет меня подлечить?

– Не думаю, – покачал головой Оселок, положив руку на плечо сына. В свете больничной палаты на костяшках пальцев ярко выделялись мелкие белые шрамы – следствие многолетних фехтовальных тренировок и настоящих боев. – Но в конце концов, я не знаю природы нанесенного вреда; просто знаю, что вред причинен. Наверное, поскольку ты отправился в Смерть без подготовки и должной защиты, река выпила толику твоего духа. Не так уж много, нет, но достаточно, чтобы ты почувствовал себя слабее… и неувереннее. Словом, вроде как умалился. Но со временем эта частица непременно восстановится.

– Мне не следовало так поступать, да? – прошептал Сэм, вглядываясь в лицо отца и высматривая приметы неодобрения и суровости. – Мама сильно сердится?

– Вовсе нет, – удивленно отозвался Оселок. – Ты сделал то, что посчитал нужным, ради спасения других. Это очень храбрый поступок – и в лучших традициях семьи по обеим линиям. Но твоя мама очень тревожится за тебя.

– Тогда почему она не здесь? – выпалил Сэм. Вопрос прозвучал по-детски капризно, и парнишка пожалел о нем, еще не успев договорить.

– По-видимому, объявился очередной мордаут – присосался к паромщику в Олмонде, – терпеливо объяснил Оселок, так же как всегда объяснял бесконечные неизбежные отлучки Сабриэль на протяжении всего детства Сэмета. – Нам об этом сообщили под самой Стеной. Она тотчас же взяла Бумажнокрыл и полетела на выручку. Она встретит нас уже в Белизаэре.

– Если только ее еще куда-нибудь не вызовут, – пробурчал Сэм. Он понимал, что ведет себя как разобиженный ребенок. Но ведь он вполне мог умереть, а для мамы это, видимо, не причина, чтобы поспешить к сыну.