Лирелии – цветы заката

– И тут искусство тебя настигло, – сказал я, наблюдая за ней, пока она украдкой поправляла прическу.

– Ну что поделать… Артист может оставить театр, но театр никогда не оставит артиста, – философски заметила она.

Стрельнув напоследок своими изумрудными глазами, отчего внутри меня разыгралась нешуточная буря, она прошла к сцене, гордо глядя перед собой.

– О чем же нам сегодня споет обворожительная леди Нортдайл, славный маг Триумвирата? – спросил кто-то из гостей.

– О любви, конечно же, – с улыбкой ответила она, изящно занеся руки над черно-белой чередой клавиш, в то время как меня вновь накрыло волной очередное дежавю – снова вечер, снова играет музыка и снова ее просят спеть. – В такой светлый вечер я спою вам о любви.

И снова песни о любви… Она поправила кристалл-усилитель звука в бронзовой подставке и опустила пальцы на клавиши, на миг закрыв глаза. Интересно, какая мысль сейчас посетила ее? Если б можно было прочитать ее эмоции! Но все мои попытки раз за разом оставались безрезультатны. Ее аура невиданной мною раньше силы не позволяла сделать это, вставая бетонной стеной перед любыми поползновениями проникнуть в ее голову. Может быть, поэтому ей не везло в личной жизни? По той причине, что ее бывшие парни не могли понять ее характера из-за этого магического барьера, но вместо того, чтобы достойно расстаться, начинали по-свински себя вести. Вот тут уже ее аура ни при чем.

Задумчиво глядя затуманенным взором куда-то поверх голов присутствующих, Герда начала играть, и звуки первых аккордов романса летели ввысь, теряясь в бездонной темной глубине ночного неба. Я узнал этот романс. Его смысл и посыл были мне так близки все эти годы, что ее сегодняшний выбор песни уже казался мне мистическим и вовсе не случайным. На корабле воцарилась благоговейная тишина. Первые строки романса… Голос с бархатистыми интонациями, такой до боли знакомый и желанный. И словно не было никого вокруг, лишь мы вдвоем, и этот романс предназначался только мне одному. Наши взгляды встретились, и я ощутил себя птицей, застывшей над пропастью в свободном полете. Ее губы тронула легкая полуулыбка, которая, без сомнений, предназначалась мне. Во всяком случае, мне хотелось так думать. В груди живительным эликсиром разлились тепло и нежность.

«Там нет меня». Я так и знал. Это именно тот романс, о котором я и думал. Я не раз его слышал, когда жил на Земле, но никогда не слушал его специально. Потому что знал, о чем он, и слишком болезненно и близко к сердцу воспринимал его смысл. Казалось, что в этих строках заключена вся моя жизнь без нее. И пусть ее не было рядом со мной, этот светлый образ навсегда затаился в самом сердце, и куда бы я ни следовал, он остался со мной навечно. Теперь я точно знаю, что самая тяжелая наука жизни – та, где нужно учиться жить после потери любимого человека.

Отзвучали последние прощальные звуки мелодии романса, и тишина взорвалась бурными аплодисментами и многочисленными криками: «Браво!» Изящно поклонившись благодарным зрителям, Герда вернулась за наш столик, провожаемая сотней восхищенных глаз.

– Я бы слушал тебя хоть целую вечность, – сказал я, наклонившись к ней.

– Мне приятны твои слова, – ответила она, и в доказательство сказанного ее щеки расцвели бледно-розовым румянцем, а в глазах вспыхнули зеленые искорки.

Церемониймейстер объявил о старте кулинарного шоу, которое должно было начаться с появления обещанного нам кондитерского шедевра. Спустя минуту этот самый шедевр, похожий на белый конус, украшенный черными аляповатыми цветами, катили двое мужчин в униформе поваров на маленьком передвижном столике.

– На вид я бы не назвал это шедевром, – негромко заметил я.

– Прошлый опыт знакомства с едой «Павлина» мне подсказывает, что и на вкус это будет далеко не шедеврально, – шепнула мне Герда, наблюдая за процессом представления торта, в котором на первый взгляд вроде бы все шло по плану.

Внезапно тележка с тортом резко набрала ход, словно кто-то специально придал ей ускорения, и стремительно понеслась вперед. Никто не успел понять, что происходит, как вся композиция, опасно качаясь, резко свернула вправо, где как раз стояли остолбеневшие Джеран и его приятель, в последний раз качнулась и рухнула на мужчин. Толпа замерла, издав всеобщий изумленный возглас. Такого поворота не ожидал никто.

– Матерь троллья! – выругался Джеран.

– Это часть шоу или что вообще? – послышалось в толпе.

Джеран, пребывая в шоковом состоянии, заторможенно осмотрел себя, после чего они с Эвердом воззрились друг на друга, созерцая друг друга. А посмотреть там было на что – огромные кремовые кляксы на темной ткани плащей и лица, покрытые густым слоем крема, из-за чего понять их выражение было весьма проблематично.

– Какого бешеного тролля? – бормотал Эверд. – Что за…

– Лорд Кайран, – обратился командир корабля к шеф-повару, – потрудитесь, пожалуйста, объяснить, что это сейчас произошло и по какой причине.

– Извините, капитан! Священный Союз свидетель – это досаднейшее недоразумение! – елейным голоском пропел повар, но я в его искренности усомнился.