Лис

Глядя на Катю, Костя не стал задавать так долго мучавший его вопрос, отчего она его бросила. Сейчас он хотел, чтобы Катя видела: у него все прекрасно, он идет на свидание и его новая избранница куда красивее, умнее, добрее ее. Как обычно, Гоголевский бульвар оказался малолюден. Повышая голос, отчалил от остановки пятнадцатый троллейбус, два пенсионера на лавочке играли в нарды, что-то искала в траве стайка голубей.

– Хвастаться будешь, Костик? – Катя насмешливо подергала его за рукав рубахи. – Или жаловаться на жизнь?

В ее жесте он уловил ту игривость, готовность нарушать приличия, которая так волновала его прежде. Вероятно, чтобы отделаться от несвоевременных воспоминаний и жестов, Костя небрежно произнес:

– Прости, бегу на свидание. Поболтаем в другой раз.

После этого следовало попрощаться и ускорить шаг. Однако Катя Фонвизина успела сказать с улыбкой:

– Удачи твоей девушке.

Не найдя, что ответить, Костя кивнул и почти побежал по бульвару, хотя времени до встречи с Марьяной было предостаточно. Разумеется, он не обернулся, чтобы проверить, идет ли Катя за ним или направилась к метро, хотя обернуться хотелось.

Зачем ей понадобилось его поддеть? Значит, сообщение о свидании ее задело, вызвало что-то вроде ревности. Но ведь это Катя его бросила, чего же она злится? Но и он хорош. К чему рассказывать какой-то Кате Фонвизиной про свидание? Чтобы доказать, что Косте совсем не больно и он даже рад, что они расстались? Какая мелочность! Скорее бы увидеть Марьяну и отмыться этой встречей от нахлынувших мыслей.

На скамейках, нагретых солнцем, сидели парочки, вокруг фонтана носились дети. Девочка лет пяти поила плюшевого льва, макая в фонтанную воду. Костя оказался в сквере за полчаса до назначенного времени. Он запыхался от быстрого шаг, присел на скамью рядом с пожилыми женщинами и закрыл глаза. Если бы не встреча с Катей Фонвизиной, он, пожалуй, смаковал бы ожидание, загадывал, во что будет одета Марьяна, как они обнимутся при встрече. Но прошлое взбаламутило душу, и Костя никак не мог отделаться от мрачных мыслей. Минут за десять он принялся поглядывать на часы, встал со скамьи и пошел описывать по скверу круги и петли.

В четыре Марьяна не появилась. Марьяна и прежде опаздывала на свидания, но эти опоздания Костя переносил по-рыцарски. Он считал, что Марьяна опаздывает обдуманно. Не по рассеянности, не из небрежности – она слишком дисциплинированный человек, – а потому что красивой девушке неприлично приходить на свидание минута в минуту. Сегодня Костя чувствовал себя не часовым, а забытым ребенком и вскоре принялся думать о сотне причин, по которым Марьяна могла пропустить свидание, и большинство этих причин связывал со своими воображаемыми ошибками и недостатками. В пятнадцать минут пятого он собирался уходить, в двадцать чувствовал, что сходит с ума, в двадцать пять бегал к телефону-автомату звонить долгим гудкам Марьяниной квартиры.

Марьяна опоздала на сорок минут. Она явилась в бирюзовом сари, в бусах из крупного копала, с крошечной сумочкой шафранового цвета. Чудные черные волосы медленно плескались по волнам теплого майского ветра. Издали приметив Костю, девушка смущенно улыбалась. Почти все, находившиеся в сквере в этот час, подняли на нее глаза. Да и как не поднять? – Марьяну словно освещало другое солнце. Якорев поздоровался, но не обнял Марьяну. Она тотчас извинилась – мама звонила с работы, просила сходить в аптеку за лекарством для бабушки, «другого времени не нашлось», в ближайшей аптеке лекарство отсутствовало, пришлось ехать на троллейбусе в другую.

– Знай, в каждой аптеке я думала о тебе, – заключила Марьяна.

Костя кивнул, но не успокоился. Понимает ли Марьяна, что он о ней же и тревожился? Испортившееся настроение не наладилось ни от повторных извинений, ни от Марьяниной красоты. Он перестал чувствовать прелесть теплого весеннего воздуха, не замечал осторожных прикосновений девичьей руки.

– Прости, Марьяна, я бы хотел объяснить… Все-таки мне грустно не без причины.

Не без удивления, как бы со стороны он следил за своими многословными объяснениями, видел, что выглядит мрачным занудой, но не мог остановиться, не договорив. Марьяна кивала, она больше не пыталась провести пальцами по Костиной спине или взять его за руку. Примерно на двадцатой минуте она тихо спросила:

– Костя, что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Только чтобы поняла, – упрямо проговорил он.

– Я поняла. Мы продолжим лекцию или, может, мороженого возьмем?

Костя купил эскимо, но еще некоторое время рассуждал о том, что его признание не тема для иронии, Марьяна при этом стойко светилась улыбкой итальянской мадонны.

Прощаясь, они обнялись, и в этих объятьях Костя расслышал всю упущенную радость сегодняшнего свидания, возможно даже острее, чем если бы пережил ее в течение нескольких часов.

•